"Фантастика 2024-100". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— Уже не стоит! — пробурчал Тартак.
— Почему? — потребовал объяснений Кер.
— А я им запил эту вашу кашу, — пояснил Тартак.
Вот тогда Кер икнул второй раз.
— Тартак, у тебя же будет расстройство желудка, — слабым голосом сказал Тимон.
Я так понял, слабым оттого, что Тимон сдерживал готовое вырваться истерическое ржание.
— У троллей не бывает расстройства желудка, — твердо сказал Тартак.
— Но ты же мог по вкусу понять, что это не еда! — добивался ответа Кер. — Оно же невкусное!
— Троллю неважно, вкусное или невкусное, — бубнил Тартак. — Троллю важно — съедобное
— Ну, так это несъедобное! — потерял терпение Кер.
— Вообще-то я это понял, — поделился с ним Тартак, — но когда оно уже упало в желудок.
Я еле сдерживался. Сдавленное похрюкивание, доносящееся со стороны ребят, свидетельствовало о том же состоянии.
— Хозяин! Еще одну, чашу с омывающим раствором! — рявкнул Кер, прожигая Тартака разъяренным взглядом.
Чаша немедленно была поставлена.
— О-хо-хо! — вздохнул Кер. — Чувствую, этот дастор мне дорого обойдется!
— Не волнуйтесь, уважаемый, — поклонился хозяин, — за это уже уплачено!
— Кем? — вскинулся Кер.
— Вон теми сатхарами. — Хозяин кивком головы указал на группу мужчин, сидящих за соседним столиком. — Они поспорили, сколько сможет съесть ваш большой сатхар.
Мужчины, увидев, что мы обратили на них внимание, дружно встали и вежливо нам поклонились. Мы ответили тем же. Все, кроме Тартака.
— Тартак! Почему ты не ответил на поклон? — обернулся к нему Кер.
— Поффомуфо быф заняф! — ответил Тартак.
Кер растерянно смотрел на вновь опустевшее блюдо.
Дом студентов, а попросту — общежитие, куда нас привел после посещения дастора Кер, представляло собой полукруглое двухэтажное здание. Оно было разделено на две части — мужскую половину, и женскую. Всем нам предстояло обитать на мужской, а Аранте, что характерно, на женской половине.
Я посмотрел на женскую половину, что-то в ней меня смущало. А ну, взглянем так!.. Женская половина была круто защищена. Не знаю, сколько туда вбухали заклятий и энергии (эта часть здания буквально светилась в магическом диапазоне), но незваным гостям в лице озабоченных молодых людей и мартовских котов туда лучше было бы не соваться. Кер сначала поселил Аранту, а потом занялся нами.
Привратник на входе начал было ворчать на тему: «Мест нет!», «Куда я такую ораву дену?», «А они не будут безобразничать?». Кер моментально его брюзжание пресек. Он доходчиво объяснил привратнику, что если поселение не состоится, то куда нас девать, будет думать уже другой привратник. Этого конкретного привратника Кер отдаст на растерзание вон тому, большому и недружелюбному. Тартак многозначительно поиграл мускулами и крутанул палицу. Пробегавшая мимо фигура в сарохе кинула на ходу:
— Отдайте его в любом случае! Он из нас кровь пьет!
— О крови лучше спросить Аранту, — внес конструктивное предложение Тимон, — она специалист в этом вопросе.
Я наклонился к уху Тимона:
— Ей передать твое мнение о ней?
Тимон явственно вздрогнул:
— Э-э-э, не стоит, пожалуй. По обмену, отправлялись пять студентов, а вернется четыре. Тебя же, между прочим, и спросят: а куда вы подевали бедного Тимона?
— Я скажу правду — вампир съел! — пообещал я.
Привратник тем временем оценил по достоинству добрую и ласковую улыбку Тартака, его
Глава 6
Так уж сложилось, что мы с Тимоном решили разделить комнату на втором этаже. Мы и на Магире жили вдвоем в домике. Так что нам не привыкать друг к другу. Жереста определили к Тартаку. Хм, бедный, бедный Жерест.
Хи-хи! В эту ночь первый этаж поднялся по тревоге. Они подумали… Да бог его знает, что они подумали, когда Тартак начал храпеть. Жерест в истерике прибежал к нам и начал умолять сообразить нашу комнату на троих. Это что, бутылка водки, что ли? Попутно Жерест рассказал, что разбуженные студенты обсуждают планы жестокой мести и надругательства над спящим и, что самое главное, храпящим Тартаком. Ну, если они все решили покончить счеты с жизнью, то кто я такой, чтобы им мешать? Тартак, особенно разбуженный Тартак, совершенно лишен чувства юмора. Единственная шутка, на которую он в таком состоянии способен — это палицей по кумполу. Спору нет, это, конечно, весело, если наблюдать за процессом с расстояния метров в сто, а то и более. И совсем уже не весело объекту, над которым шутит Тартак. Да и не грустно ему тоже. Ему вообще уже никак.
Впрочем, задачи сокращения населения по части студентов не были для нас приоритетными. Мы сползли со своих тюфячков и неспешной трусцой отправились отговаривать местных мафиози от самоубийственных планов. Жерест, вот негодяй, сразу же воспользовался освободившимся местом Тимона и разлегся, заявив, что он слабый и помощи от него никакой.
— А кто тебе будет помогать стаскивать его с тюфяка? — спросил я, заметив неподдельное желание Тимона тоже сказаться слабым.
Тимон, быстро взвесив в уме все «за» и «против», выказал энтузиазм в благом деле спасения студентов.
Местные уже столпились у двери комнаты, из которой гулко доносились раскаты Тартакового храпа. Вроде бы мы успели вовремя! Они уже готовы войти.
— Стоять! — крикнул я. — Прежде чем вы что-то предпримете, скажите мне, что именно вы хотите сделать?
— Мы хотим, чтобы этот урод прекратил храпеть! — заорал мне в ответ худощавый парень с растрепанными черными волосами и в одной сандалии на босу ногу. — А вы кто такие, чтобы нас спрашивать?
Я выщелкнул осветительный пульсар, так как в коридоре было все-таки темновато. Это, кстати, произвело впечатление. Не на всех, правда, но на первокурсников.
— Ты когда-нибудь встречался с горным троллем, мой отважный друг? — осведомился Тимон у нервного парня. — А там находится самый настоящий горный тролль. Если разбушуется, то спать вам будет уже негде. Мы специалисты по горным троллям.
— А что такое тролль? — поинтересовался толстячок, стоящий справа от меня.
— Не что, а кто, — поправил я. — Он очень большой и с большой палицей…
— Гуль, что ли? — перебил меня толстяк.
— Нет. Гуль будет у тебя, если тролль тебя чуть-чуть зацепит. А если не чуть-чуть, то гуль останется от тебя. То есть от тебя останется с гулькин нос. Улавливаешь мысль? — сердито ответил я. Терпеть не могу, когда меня перебивают.