"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— А зачем все это?
— А затем, что очень сомневаюсь, что звено в цепи само прорезалось почти на всю глубину в месте, которое снаружи и не видно. Вы, ребята, со скольких заводов лучших рабочих сманили? Так что кто-то нас очень сильно не любит. Еще вот что, пока вспомнил и не забыл: надо сделать так, чтобы рабочие по всему заводу не шатались, каждый чтобы имел доступ только к своему участку. Детали от позиции к позиции, от рабочего к рабочему передавать под расписку — чтобы всегда было видно, кто конкретно делал ту или иную деталь или узел. Могли ведь и кого-то из рабочих подговорить, чтобы нагадил. Ладно, до вечера, пойду писать. Всю эту бодягу
Двенадцатого января, в воскресенье, в храме рабочего городка состоялось венчание. Сначала обвенчались мы с Мышкой, а сразу после нас — и Юра Луховицкий с Камиллой. После церемонии, когда мы все вышли на крыльцо церкви, сияющая Камилла расцеловала Мышку, а затем, несколько смущенно, подошла ко мне:
— Саш, а можно я все равно буду на завтрак к вам приходить? А то Юрина кухарка совсем-совсем не умеет печь пироги…
— Можно. А еще можно, чтобы Дарья вам пироги относила по утрам.
— Но на кухне же они вкуснее!
И это дитё сегодня вышло замуж? Бедный Юра…
На свадьбе (то есть на свадьбах — праздновали мы обе свадьбы вместе) гостей было немного, в основном инженеры с моих заводов, которым отдельным приказом было запрещено дарить молодоженам дорогие подарки. Но было и несколько очень неожиданных гостей, с подарками тоже очень неожиданными.
Первым из таких "неожиданных" гостей был Александр Платонович Эренгардт, который в качестве "подарка" привез мне и Камилле (в соответствии с царским указом) по "Анне" — небольшому такому ордену, вот только — что несколько удивило и самого Александра Платоновича — ордена были второй степени. Как он сообщил, теоретически допускалось награждение сразу более высшей степенью ордена, но на практике он столкнулся с этим впервые. Ордена мы получили "за выдающуюся победу над саранчой".
Вторым, еще более неожиданным гостем, стал капитан Ладейников из свиты государя. И подарочек у него был под стать — более чем неожиданный. То есть "для публики" Ладейников вручил мне подарок престижный, но незатейливый — фотографическую карточку самого Николая с крошкой-дочкой на коленях и довольно ехидной, на мой взгляд, дарственной надписью. А "не для публики" он дал мне полный вариант царского указа, подтверждающего мои "исконные родовые права". И эта бумажка направила мои мысли в новом направлении.
Ну а третьим гостем стал подполковник-артиллерист Карпов, который тоже привез мне царский указ. В соответствии с которым мне все же было присвоено звание казацкого старшины. То есть указов было три, и все на одном листе бумаги: я призывался на воинскую службу, мне присваивалось звание, и я тут же отставлялся от службы. Смешной такой указ — не потому, что на одном листе, а потому что знания мои оказались, мягко говоря, мало соответствующими действительности: я-то думал, что старшина — это что-то вроде прапорщика ("Я — офицер, — сказал прапорщик. А я — конь, — сказал осел"). Но оказалось, что у казаков войсковой старшина — это вообще-то подполковник… Ну да ладно, дали — и дали, зато теперь среди казаков авторитет мой заметно повысится.
За прошедший год мне удалось изрядно прирастить свои земельные владения: по пятьдесят тысяч десятин я "ухватил" в окрестностях Кургана и в самом центре Курской магнитной аномалии — про нее, оказывается,
И как-то очень некстати в день собственной свадьбы я вдруг вспомнил, что через год начнется война — от чего "жаба" вообще перевозбудилась. Так что мой "медовый месяц" и инженеры, и рабочие запомнили надолго…
Глава 32
— Вот, сами посмотрите — Александр Платонович Энгельгардт протянул собеседнику письмо.
— Ну и отлично, — ответил тот, прочитав бумагу. — Вы получаете повышение, причем более чем заслуженное. Я вам больше того скажу — это, скорее всего, лишь первая ступенька в вашей дальнейшей карьере. Поздравляю! И что за причина расстраиваться?
— Назначению, откровенно говоря, я рад. А изучив уже ваш опыт, думаю, что пользу изрядную смогу принести Отечеству — тем более, что вы и в дальнейшей помощи не отказываете. Но речь не обо мне, а о моем преемнике. Боюсь, что напортит он дела в губернии изрядно.
— И кто же это?
— Пока достоверно неизвестно, но ходят слухи. И слухи мне не очень нравятся.
— И с чего? Кто он такой?
— Выскочка. Еще в позапрошлом году — уездный Предводитель в каком-то Ковно. Почему не Царевского Предводителя на губернию посадить? — он-то хоть с условиями тутошними знаком.
— Но может быть просто толковый?
— Если бы так… женился на приданом, тесть его и двигал. Университет закончил коллежским советником, через четыре чина скакнул, ну а как тестя не стало — так десять лет секретарем в земельной канцелярии прослужил. Как граф Зубов преставился, так его замещающим Предводителя и назначили — ох и натворил он за три года в губернии дел! Мало со всеми прочими поссорился — так мать и братья с сестрами ему от дома отказали. И — жесток, особо нравится ему мужиков лично мордовать. Дворянское собрание трижды Императора просили отставить его с должности, с третьего раза государь просьбу исполнил. Но Вячеслав Константинович, под давлением, говорят, в Гродно его губернатором поставил — так не поверите, за восемь месяцев императору четыре прошения об отставке его пришло! Нынче он вроде без дела, но Вячеслав Константинович отписал, что в Сенате опять ему губернаторство подыскивают — а другого-то сейчас свободного и нет… Ох, чует сердце мое — сюда его и назначат. Ну, надеюсь, вы не дадите ему губернию испохабить и похерить нами сделанное.
— Спасибо, что предупредили. Не дам, конечно — а теперь и заранее подготовится смогу.
— У меня к вам еще просьба будет… личная. Сын у меня, знаете, все рвется на благо отечества труды приложить. А работа-та такая весьма опасна бывает. Вы его с собой не возьмете? С вами-то спокойнее, а в тягость он вам точно не будет, да и в университете хвалили его.
— Даже рад буду. Ну что же, вам удач в новой должности, если помощь какая потребуется еще — так без стеснения обращайтесь.
После ухода гостя Александр Платонович оглядел кабинет — не забыл ли чего? — и, вздохнув, вышел из него. Навсегда.