"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19

Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— Здравствуйте, Николай.

— Привет, Егор. Называешь меня на «вы», но без отчества?

— У меня непосредственный начальник в следствии — Николай, «вы» и без отчества. Не взыщите.

— Ладно. Слушай. Я понимаю, при поступлении к нам ты попросишься к Виктору Васильевичу. Но есть одна проблема, и я хотел тебя привлечь. Ты же на гитаре играешь?

— Балуюсь.

— Английский?

— To be, or not to be, that is the question [20] …

— Ох…еть! — перебил Образцов, обычно к матерным оборотам не склонный. — Даже не знал. Произношение — просто диктор!

20

В.Шекспир.

Начало монолога Гамлета.

— Почему-то английский не забылся, когда падал с полки в поезде. Вы про «Песняров»?

— Да. Скоропостижно скончался один из техников. Наш человек. Нужен кто-то, если не из ансамбля, то хоть из персонала, чтоб информировал о настроениях.

— Анекдот, — вспомнил Егор. — Зарубежные гастроли, скрипач докладывает художественному руководителю: скрипку Страдивари украли! Тот успокаивает: купим другую, новую. Музыкант: вы не понимаете, товарищ майор, она мне дорога, как вам — маузер Дзержинского.

— Смешно. Но вернёмся к «Песнярам». Конечно, к ним приставлен «помощник художественного руководителя» капитан Волобуев. Но они же знают его профессию. При нём следят за языком, даже пьяные.

— А вы хотите меня внедрить как сексота. Не проще ли завербовать кого-то из техперсонала?

— У Волобуева не получилось. Мулявин сам отбирает каждого. Потом новичков проверяет хитрый еврей Даник Дёмин, осветитель и заодно помощник администратора ансамбля, мимо него ни один наш не проскочил. Я тебе тоже анекдот расскажу, всего из одной фразы: уезжает за границу на гастроли большой симфонический оркестр, возвращается малый камерный. В США «Песняры» могли бы заработать миллионы долларов. А они получали суточные два доллара в день. Если сбегут хотя бы трое — Мулявин, Мисевич и Кашепаров, возникнут американские «Песняры», а у нас начнётся звездопад. С погонов. С Мулявиным, надеюсь, проще, его жена, актриса Светлана Пенкина, беременна. Ей в середине лета рожать.

— Не бросит?

— Вряд ли. Но гарантии нет. Мулявин пьёт. А вдруг ЦРУ выберет момент и подложит под него опытную соску, тот забудет жену? Или скажут: оставайся, мы выменяем Пенкину на арестованного советского шпиона. Выбирай: или будешь жить в убогой «трёшке» в Минске или в собственном особняке на берегу Атлантики. Ездить на «Кадиллаке» и учить детей в Гарварде.

— Заманчиво.

— Первая гастрольная страна — Мексика, для ЦРУшников — родной дом. Пик славы «Песняров» прошёл, они ругаются. Их бросил Борткевич, лучший тенор. Но бабы и сейчас на них вешаются как шальные. И все в ансамбле — бабники. На приманку между ног летят как бабочки на огонь.

— Предлагаете мне влиться в ряды бабников? — Егор представил себе, как радостно ухватился бы за подобную возможность Лёха. Наверняка отсвет славы падает и на технарей, даже рабочих сцены. Если не удалось отдаться солисту, то хотя бы осветителю… Он видел подобных фанаток, когда в Москву приезжал Джастин Тимберлейк. Девки рыдали, бросались на ограждение и охрану, вопили «Джастин! Я люблю тебя», «Джастин! Возьми меня!» Будто он понимал по-русски.

— Ты против?

— Как комсомолец я против беспорядочных половых связей. А как патриот без колебаний принесу себя в жертву похоти. Но мне пора на тренировку.

— Договорились. Да, Егор… Ты ничего не сказал Сазонову про провалы в памяти? Про документы, что я тебе давал читать в тренерской?

— Николай Николаевич, не надо думать, что я враг самому себе. Тем более, уже много вспомнил.

— Например?

— Например — с какой стороны у бутерброда масло. Кстати, я съехал из общаги, наши восточные братья сделали её невыносимой для жилья. Пометьте мой телефон на съёмной квартире.

Образцов чёркнул

номер в записной книжке. Заверил, что жирного прижали к ногтю. Но политику в отношении некультурных «братьев» по соцлагерю никто менять не подумает из-за смрада в общежитиях.

— Николай, когда я уезжал из общаги, видел сценку — негр из комнаты вытаскивает полуодетую девицу с филфака, отпихивает на коридор и захлопывает дверь. Она стучится в дверь, орёт как резаная: ты мне джинсики обещал! Если такова политика «дружбы народов», то она удалась.

— Назови фамилию и курс этой блядушки.

— Не дождётесь. Играем по-крупному. Для мелких доносов вербуйте кого-то из молодняка. А… и чуть не забыл. Передайте Аркадию, — он отдал, наконец, фальшивое милицейское удостоверение. — Николай! У меня есть пожелание. Нет, даже условие. О моей работе на вас знает толпа людей. Вы, Сазонов, Аркадий, техник, делавший мне ксиву. Хватит! Я на связи только с вами и, может быть, с Сазоновым. Пусть художественный руководитель с маузером Дзержинского даже не знает, что в «Песняров» внедрён новый сексот.

— Пока ничего не могу обещать.

— Обещайте другое. Если имела место необычная смерть, наверняка производилась проверка прокуратурой. Или возбудили уголовное дело, или отказали в возбуждении. Истребуйте копию.

— Мало времени прошло. Наверно, ещё нет постановления, только рапорт Волобуева, он их сопровождал. Парень захлебнулся рвотными массами в пьяном виде. Мерзкая, постыдная гибель.

— Странно. Пьют очень многие. Захлёбываются — единицы. Почти никто. В учебнике криминалистики пишут, что так иногда маскируют убийство. Но, сами понимаете, практического опыта у меня нет, а книжные знания — это просто книжные. Ещё раз: истребуйте документы.

Егор вышел из машины. Со временем нужно обзавестись своей. С грузинских денег мог бы позволить себе слегка уставший «Москвич». Но как объяснить, откуда деньги?

* * *

Валик Бадьяров взял гитару и запел:

А мне почти не верится, Что мы могли не встретиться, Могли совсем не встретиться, И друг друга не увидеть… [21]

— Бэдя! Это же попса ниже плинтуса, — сказал Анатолий Кашепаров, и сразу не понять было, чего больше в его словах — презрения к примитиву, к которому опустился бывший участник «Песняров», или тихой зависти от того, что Мулявин заставляет исполнять всё более сложные композиции, массовому слушателю непонятные. Народу подавай «Вологду», «Беловежскую пущу», «Александрину», «Касiў Ясь канюшыну».

21

Слова Р. Рождественского.

— Муля! Тебе тоже не нравится?

Мулявин без длинной хламиды, стилизованной под одеяния литовской шляхты, в свитере и джинсах выглядел непривычно для поклонников. Он бережно поставил свой «Гибсон» и приблизился к Валентину.

— Неплохо. Но мы растём над собой. Я каждое утро просыпаюсь часов в пять и слушаю музыку. Внутри себя. С каждым годом она сложнее. На потребу публике пусть звучит «Вологда». А понимающим — «Гусляр». Ты же консерваторский музыкант, и то до «Вологды» без нас не дотянул. Поэтому, Бэдя, при всём хорошем к тебе моём отношении, не мешай репетиции. И никакой совместной программы у нас с группой Бадьярова не будет. Ты уже раз возвращался и снова ушёл, неужели ничего не понял? Нам не по пути. Приходи вечером, посидим, нальём по маленькой. Помянем заодно. У нас помощник звукача умер, Денис. А, ты его вряд ли знаешь.