"Фантастика 2024-148". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Болеслав, ты подсказал очень правильную идею, нам обязательно надо, чтобы в этой ситуации мы могли опираться на более-менее надёжного и сильного союзника. На сегодня их двое: Франция и Британия. — маршал поддержал своего бывшего адъютанта. — Поэтому наши дипломатические службы должны будут приложить максимум усилий для того, чтобы они стали нам помогать, реально, а не так, как они умеют. А что скажет наша Экспозитура, каковы сейчас настроения в Германии?
— По нашему мнению, ситуация не настолько безнадёжна, как кажется нам отсюда, панове. — начал речь начальник Второго отдела Генерального штаба Теодор Фургальски. — Во-первых, национал-социалисты получили значительное количество голосов в Рейхстаге, они имеют сильные позиции как минимум, в двух землях: Шлезвиг-Гольштейне и Баварии. Конечно, этот скандал и гибель Адольфа Гитлера сильно пошатнула позиции партии, но они выдвинули из своих рядов не менее сильную личность: теперь их
— А вы уверены в доброжелательности Геринга, Теодор?
— Мы для него образец того, как надо быстро решать вопрос с большевистской угрозой. Панове, я уверен, что он может стать той политической фигурой, которая позволит осуществить наш план по развалу СССР.
— Теодор, ваша уверенность — это хорошо, но нам необходимо иметь полное представление о планах правительства Германии, у вас есть там свой человек?
Начальник польской разведки несколько минут подумал, потом сказал:
— Панове, в предыдущем правительстве у нас был агент, который докладывал нам ситуацию и вводил в курс дела. Нет уверенности, что и при новом составе кабинета министров он будет на работе в государственном аппарате. К сожалению, у нас недостаточное финансирование: такие агенты стоят дорого, панове! Мы же вынуждены ужиматься, экономя каждый злотый.
— Понимаю, пан Теодор, это наша общая проблема. Денег всем катастрофически не хватает, будем думать, как вам помочь. А пока что, считаю, мы обратимся за помощью к пану Игнацию. Надеюсь, он помнит, что бывших разведчиков не бывает?
Матушевский сразу же встрепенулся.
— Конечно, панове. Думаю, съездить в Германию и сделать несколько репортажей, заодно навещу старых знакомых… К сожалению, это с Россией было проще работать — мы знали об большевиках всё, даже больше, чем они сами. У нас была идейная агентура, которая работала не за деньги. А за идею восстановления польского государства. К сожалению, в Германии у нас идейных агентов практически нет. Да, я знаю, насколько остро стоит финансовый вопрос, но без денег в Германии делать нечего. Мне придется потратиться, чтобы восстановить там сеть наших агентов.
Тут Пилсудский решил подвести некий итог совещания:
— Панове, думаю, мы выработали общее мнение по данному вопросу: приход в Германии левого правительства к власти для нас неблагоприятный момент. Думаю, что мы должны сейчас увеличить расходы на армию и оборонную промышленность, увеличить бюджет Экспозитуры. По дипломатической линии установить возможность создания нового антигерманского, скорее даже антикоминтерновского пакта. Особое внимание уделить укреплению связей с Британией и Францией. Генеральному штабу готовить план вторжения в Германию. Если есть возможность — подержать финансово и вооружением попытку переворота в Веймарской республики, с установлением режима, положительно настроенного к Польше.
После такого резюме маршала собравшиеся еще какое-то время обсуждали частные моменты, а потом разъехались по своим делам. А Пислудский остался в камином зале, старательно кутаясь в теплый плед. О чём он думал знал, наверное, только стакан с горячим грогом, который заботливый адъютант принёс, как только все посетители покинули диктатора демократической Польши.
Глава четвертая. Враги и дураки
Москва. Страстной бульвар 11, строение 1. Редакция журнала «Огонёк»
1 декабря 1932 года
Я всегда был уверен, что нет хуже врага чем искренне любящий тебя дурак. Сегодня меня вернули на пост главреда «Огонька». Ожидал ли я этого? Ну, тут не знаю.
У меня было чем заняться, как корреспонденту «Правды»: пришлось не только делать подробные репортажи о закончившемся Внеочередном Семнадцатом съезде ВКП(б), который уже сейчас называют Съездом арестованных, но навалилось еще куча иной работы. Иная — это вторая часть моей жизни, которая проходит по ведомству Артузова. Пришлось писать — много, обстоятельно. Оказывается, писанина в работе разведчика — это просто завал! Ее намного больше, чем какой-то оперативной работы: сначала планирование мероприятий с обоснованием необходимости их проведения, разработка легенды, пошагового варианта исполнения операции, альтернативных вариантов. А уже после всего случившегося — описание как она проходила, как и почему были отклонения от первоначального плана. Анализ, выводы, предложения. А если операция
(в этом здании на Страстном бульваре располагалась редколлегия «Огонька»)
— Михаил Ефимович! С возвращением!
Эту фразу я сегодня слышал раз сто, не меньше. Нет, меньше, у нас, конечно, в объединении столько человек с утра в редакции не собирается. Но пару десятков человек мне это сказали. И, как мне кажется, у большинства это получилось вполне себе искренне. Конечно, когда у меня были «проблемы» они стали одновременно глухими и слепыми, и бывшего главреда Кольцова в упор не видели. Но это особенность обычного человека. Никто не будет общаться со сбитым летчиком. Занимаю свой кабинет. Надо сказать, что и. о. главреда в это время не было, его обязанности исполнял коллективный редактор. И у меня было что ему сказать. К десяти утра к меня собрались огоньковцы, все, кто был в наличии на этот момент.
Как только я зашёл в свой кабинет, как сразу накрыло эмоциями Миши Кольцова. Он любил это здание — небольшое, уютное, в котором когда-то, давным-давно проживал потомственный почетный гражданин Москвы Сергей Иванович Елагин, историк и морской офицер. Этот особнячок в неогреческом стиле был построен в самом конце прошлого века, фасад его украшали львиные маски. Весь творческий коллектив сюда не вмещался: ведь кроме редакторов с журналом сотрудничали многие известные писатели, поэты, журналисты. Без их труда «Огонек» не стал бы настолько популярным журналом, тиражи которого постоянно росли. Кстати, это здание вошло в мировую литературу — оно стало прообразом того самого «Грибоедова» в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».
Вот все разместились по своим местам. По правую руку от меня сидел Ефим Давидович Зозуля, прекрасный человек, ответственный редактор журнала, мой заместитель, талантливый писатель и журналист, хороший организатор — это ему пришла в голову начать издание книжной серии «Библиотеки 'Огонька»«, в котором начали печатать многих молодых и маститых отечественных авторов. Зозуля был мастером небольших рассказов в чеховском стиле, в центре которых находился обычный человек. Иногда его истории были комичными, иногда трогательно-лирическими, но неизменным был хороший литературный слог и вкус. И вера в человека. Обычного человека, как сейчас сказали бы, обывателя. Но если Зощенко этого самого обывателя изображал максимально карикатурно, саркастично, то у Зозули получалось как-то человечнее, мягче, получался юмор, а не сатира. Рядом с ним сидел ответственный секретарь Лёня Рябинин, своей пышной курчавой шевелюрой и коротенькой щеткой усиков под носом напоминал немного Мехлиса, талантливый и действительно очень ответственный человек. За ним расположилась наш секретарь Анна Марковна Бамдас, жена писателя Александра Ивича и сестра известного ученого-физика Александра Марковича Бамдаса. По левую руку расположились постоянные авторы 'Огонька», ближе всего ко мне сидел легендарный Дядя Гиляй. Ну да, Владимир Алексеевич Гиляровский собственной персоной, об этом человеке можно было сочинять серии приключенческих книг, настолько богатой и насыщенной приключениями была его биография. Рядом с ним пристроились Илья Арнольдович Ильф и Евгений Петрович Петров, уже опубликовавшие своего «Золотого теленка», тоже постоянные авторы «Огонька», дальше всех от меня расположился поэт и писатель Демьян Бедный, который переживал сейчас не лучшие времена. Его критиковал сам Сталин и Демьян, привыкший жить на широкую ногу (гонорары его антицерковных произведений позволяли хорошо себя чувствовать) теперь был в весьма стесненных материальных обстоятельствах.
— Ну что, товарищи! Скажу откровенно, за время моего отсутствия вы журнал запороть не успели, но были к этому весьма и весьма близко. Впервые за всё время, как мы его начали издавать, тираж его не вырос ни на один экземпляр! Ребята, вы что, в самом-то деле?
Я внимательно слушал, как Кольцов делает разнос и выволочку своим коллегам и авторам. Мне пришлось его выпустить на свободу и дать поработать, потому как я со своими талантами строителя и соответствующим кругозором мог наделать таких ляпов, что просто уму не постижимо. Так что мне оставалась роль слушателя и смотрителя.