"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
И точно, Pax очнулся от своей опасно углубленной задумчивости.
— Вы?.. для веса, для солидности.
— Я — для веса?! может, лучше взять Буфина из «Кабарета» — в нём веса больше. Плюс к тому — он понимает в здешней жизни, я же как ни повернусь, так что-то разобью, если скажу — то невпопад или бестактность, а Буфин знает все обычаи.
— И его здесь все знают, поэтому вы предпочтительней. — Pax совсем ожил, даже бойкость в голосе вернулась. — Особенно ваше сочетание — уверенное владение языком и культурное отчуждение. Вы можете заметить больше, чем те, кому всё примелькалось. Вот и доказательство. — Pax помахал салфеткой, взглянул на неё и снова помрачнел. — Хотя
— Ты мог бы намекнуть, если вы ищете что-то конкретное.
— Нет, ничего определённого, — ответил Pax; в голосе не было фальши, но ответ прозвучал слишком поспешно и сухо.
— Когда определишься, не забудь меня оповестить. Находки множатся, как пищевые свинки, не сегодня-завтра за периметр двинем — наносить на карту объедки всех обедов псей за три луны и все скелеты псят и псиц, а до сих пор не знаем, что нам надо. Хочешь услышать, почему я не бросаю это дело? причины две — во-первых, люблю животных, а во-вторых, пристал ты ко мне как банный лист. — Форт давно искал, к кому применить выражение, подхваченное где-то на трассах. Зенон этих слов не дождался, пусть хоть Раху достанутся.
Мгновенно проявилось то, что офицер назвал «культурным отчуждением». Обманула внешность. Форт видел перед собой землянина, а говорил — с ньягонцем.
— Как... что?
Жемчужина остроумия цокнула и отскочила; жаль.
— Лист дерева, растения. Из срезанных веток делают короткую метлу. — Форт уже осудил себя за то, что метал бисер не по адресу; тут было туго и с растениями, и с метёлками. — Потом залезают в кабину, куда подаётся пар.
— Вошебойка. Или сауна? — угадывал Pax. Сзади смиренно топталась быстро набежавшая очередь к окошкам, выдающим пищу.
— Нет! Пар, пар — как из чайника. Кругом пар. Ты потеешь, тебе жарко — и начинаешь бить соседа метлой.
— Зачем?
Очередь прислушивалась с возрастающим интересом.
— Конечно, есть разные способы получать наслаждение... — Pax улыбнулся, как будто сочувствовал и сожалел одновременно.
— Пойдём, а то люди ждут, — потянул его устыдившийся Форт. — Они тоже есть хотят.
— О, нет, нет! — Очередь замахала лапками. — Наоси, кушайте, мы не спешим! Разговаривайте, пожалуйста!..
— Короче, — Форту всё же удалось увести Раха от закусочной, — это форма купания у части землян. При высокой температуре из листьев выделяются активные биологические вещества и хорошо влияют на здоровье. А иногда листья отрываются и прилипают.
— Валеология, — уверенно кивнул Pax. — В науке о здоровье вы тоже сведущи?
Теперь в его синих глазах светилась нескрываемая едкая насмешка, и Форт с запозданием понял: «Дурак не он, а я».
«Отвечай дальше, — подбадривал взглядом Pax. — Спрашивать любого, в любом месте, о любых делах... помнишь? Что, получил? Шутить ты ещё надо мной будешь!»
Форту ничего не оставалось, как спокойно продолжить в тему:
— С тех пор, как мне заменили тело, я только и делаю, что проповедую здоровый образ жизни. Вернёмся к началу — чем тебе так не нравится Аламбук?
— Он никому не нравится. — Pax нахмурился, отводя взгляд. — Есть поверье, что там... В общем, грубые, невежественные толки, не стоящие того, чтобы их пересказывать.
Загородная поездка! прицеп-домик, барбекю, бутыль красного вина в оплётке, игры детей на полянке, солнечная нега в шезлонге и русалочье купание при луне в зеркальном озере. На курортных планетах это дорогой, изысканный вид отдыха. В Сэнтрал-Сити это — небывальщина, так как за Городом ничего нет, кроме свалок
Сборы за градскую черту Эрке выглядят ещё оригинальнее. Шлем; его лицевая часть позволяет присоединить маску изолирующего противогаза со скрытыми и защищёнными воздушными трубками. Бронекостюм; к латным набедренникам сбоку приделаны чехлы для шнековых магазинов и кобуры для пистолетов-автоматов. Ранец с сухим пайком, флягами, баллонами и массой необходимых мелочей. Карта всех коммуникаций района, где предстоит высадиться, с проекцией на забрало-дисплей. Конечно, рация.
— И ещё подарки троглодитам, — добавила Тими, тряхнув объёмистой сумкой. Ушастые малютки были сильны и выносливы не по росту. С этим феноменом Форт уже сталкивался в лице бесполой ихэнки Эш, чьё худое жилистое тело вмещало силу двух здоровых мужиков.
На гибком панцире Тими переливался значок — семицветное полукольцо. Pax отчего-то уделил эмалевой радуге больше внимания, чем следовало бы. Когда Форт отдалился, чтоб плотнее сложить вещи в ранце, Pax близко наклонился к Тими, и Форт, отрегулировав слух, услышал их перешёптывания:
— Сними значок.
— И не подумаю. Пятые сутки; в любой час может ударить.
— Интервал — до восемнадцати ночей.
— А ты точно знаешь, что так и будет?
— Хотя бы носи не на панцире. Согласна?
— Мне его дал Гира. Я не сниму.
— Я не прошу снять совсем. Просто с глаз долой.
— Я взяла один для тебя. Бери.
— Это ещё никому не помогло.
— А ты проверял?
— О-о... ну, давай.
— Не в карман. На грудь. Или на живот.
Форт немного выждал и обернулся — радуга с панциря Тими исчезла, а Рах поправлял что-то под костюмом.
— Я готов.
— Отлично, тогда садимся в поезд. До восхода мы должны выдвинуться как можно дальше от града.
Покопавшись в памяти, Форт нашёл образ восхода, который он хотел бы увидеть на поверхности. Восход на ТуаТоу, над рекой Хатис — алеет кромка гор, край каменной стены зажигается и рдеет, пламенеет небосвод, и наконец из-за хребта выглядывает ослепительное Диэ, заливая затенённую матово-зелёную долину сочными утренними красками. Слышен трубный звук — началось рассветное небослужение; скажем, выходного дня: «Славься, Небо зари пробуждающей!»
Это воспоминание согревало Форта. Казалось, ньягонцы смотрели на него ободряюще — рослый народ здесь! в броне, с оружием; он защитит нас, спасёт... Верши свою миссию! мы в тебя верим.
«А между прочим, я еду искать останки псей и выпытывать у прокалённых Юадой жителей поверхности, когда им дурнело и как вели себя цветы в горшках. Ну-ка, расскажите мне про Аламбук — какие о нём ходят сказки?..»
Наверх. Мы движемся наверх.
Никакие доводы не убедят, что люди должны жить под землёй. Человеку отведено место на терминаторе, на границе света и тьмы, чтобы глаза и душа стремились ввысь, в голубой простор, к ослепительной истине жизнетворящего солнца — а тело из плоти будет вечно тяготеть к земле, из которой вышло и в которую вернётся. В мясистой, кровянистой составляющей людского естества густо текут тяжёлые, горячие соки слепых, утробных, бессловесных чувств, выражаемых рычанием и хрюканьем. Подступая снизу к светлой чистоте души, они затемняют, пропитывают разум и находят в нём свои слова, чтобы извергнуться речью, похожей на ползущие кишки, на вязкую пьяную отрыжку.