"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Я ничего не знаю и не слышу. Переходим к делу. Успел ты хоть Кавалера посмотреть?
— Да, в прошлую ночь и сегодня немножко; заодно и отвлекся. Там картина такая — потеряно сорок три тысячных, сигнал по ним идет нестойко, но прохождение — 79 процентов; скорее всего, выправится за счет автоналадки — тогда уточним характер потерь, — Гаст с удовольствием вернулся в тему всей своей жизни. — То есть — этой сбой, а не контузия, Хил.
«Всего лишь сбой! Ура!» — полыхнула веселая мысль Хиллари; Такие новости он готов был слушать часами.
— …а все потому, что парень зациклился в самокопании, — деловито продолжал Гаст. — Тестирует себя и тестирует без конца. Двигалку ему отключили, так он на холостом ходу, по контрольным цепям проверяет. Туссен еле-еле пробивается через его сигналы — вот и реакции сбоят. И потом…
Хиллари
— …что-то неладное в мышлении. Мысли по кругу. И мысли — о смерти. По-моему, Туссен перестарался со словами «Мозги на полку» и тому подобное. Это ж А72, и притом сильно развившийся — вот он и просчитывает ситуацию раз за разом, снова и снова. Как сказал бы Чак — «наши шедевры роботехники»… Он, сколько я могу понять, усиленно планирует установить контакт со своими, с группой усиления. А радар отключен. Он паникует, Хил.
Хиллари медленно кивнул. Координация ЭТИХ киборгов между собой, похоже, куда больше, чем это предполагалось в ученых книгах, и уж несоизмеримо больше, чем во времена Короля Роботов… Речи Этикета лишь намекали на это, но тогда бросилось в глаза другое — привязанность к месту службы. Общность? Ну да, они же вместе несут службу в проекте… Нет, не то. Близость? Нет, это уже совсем ни в какие ворота не лезет. Надо самому сесть за Кавалера, разобраться…
И успокоить его.
— Спасибо, Гаст, — уже задумчиво промолвил Хиллари, — ты хорошо потрудился. Слушай, пока тебя не выгнали, поработай еще. Надо усилить «Блок» у серых ребят; Рекорд в опыте с Дымкой показал, что «Взрыв» кукол все же действует даже после введения им «Блока»…
— Но мы много чего нашли в Дымке при зондировании, — возразил Гаст; свой «Блок» он считал совершенной программой и даже намекал, что его надо запатентовать, а что «Блок» «Взрыву» помешать не может — так ведь и врачи не могут так сшить размозженную голову, чтобы она была как новенькая.
— Мало, мало мы нашли. Одни лакуны. Не догонять «Взрыв» надо, а опережать, как-нибудь так, чтобы в момент ввода «Блока» все функции замирали одновременно. Напрягись, Гаст; я знаю, ты сможешь.
— Когда надо?
— Чем быстрей, тем лучше. Мы подходим к этой семейке вплотную, а все они наверняка со «Взрывом» в самой подлой версии ЦФ-6.
Гаст отвалился на спинку стула и закатил глаза…
Вечер. Здание проекта опустело. Люди ушли и унесли с собой шум — вечный спутник живого присутствия. Тишина. Шаги гулко звучат в коридоре и отдаются эхом где-то на лестнице. Освещение снижено, кое-где совсем выключено — незачем освещать безлюдные помещения. Только в большом операционном зале ярко горит свет и слышны голоса — новая смена операторов заступила на дежурство. Сейчас у них самая горячая пора — сеть кипит от эмоций, надо следить с неусыпным вниманием: часто организации, берущие ответственность за теракты, заявляют об этом через сеть, и можно отследить, откуда они вошли в Большую Паутину — или вдруг кто-нибудь из «отцов» не усидит на горячей сковороде и высунется с декларацией.
Хиллари впервые за этот день по-настоящему поел и даже чуть-чуть отдохнул. Но совсем немного — чтобы вновь вернуться в умолкшее здание.
«Бегал я целый день по конторам, — думал Хиллари, открывая дверь в лабораторию, — а вся работа оставлена на потом. Для меня это словно вторая смена…»
Зелено-голубые стены. Устойчивый свет, по спектру полностью аналогичный дневному, солнечному. Полное ощущение, что день и не кончался.
Ассистент готовит к работе стационарный стенд — машину, позволяющую видеть, читать и контролировать процессы, происходящие в мозгу киборга, входить в память, копировать ее на внешние носители, стирать, модулировать реакции, изменять функции и поведение.
Многие, очень многие — от врачей до полицейских, в том числе уже упоминавшаяся «политичка» — горько сожалели о том, что не создан такой стенд для человеческого мозга. А как было бы здорово — заглянул, и все мысли, память, намерения как на ладони. И каждый давал простор фантазиям на свой лад: врачи мечтали исцелять, уничтожая комплексы или маниакальные устремления, полицейские — объективно выявлять преступников, не путаясь во лжи и туманных показаниях, работодатели хотели без анализа километровых анкет точно узнать, на что способны их работники, а «политичка» мечтала для изъятия крамолы в зародыше
«Как знать, — размышлял Хиллари, наблюдая, как загораются один за другим экраны наружных тест-систем, как ассистент настраивает их и калибрует, — а не монтируют ли этот адский стенд где-нибудь рядом, по соседству, в закрытом и строжайше засекреченном проекте?.. И не стоит ли запретить его раньше, чем он заработает?.. Но — вправе ли мы останавливать прогресс?.. А какой же это, к чертовой матери, прогресс, когда речь идет о тотальном контроле и подавлении сознания?.. С другой стороны — запрещено же вмешательство в геном человека? Но если бы его не расшифровали и не впрыснули в популяцию ген долголетия, люди бы не доживали сейчас до 160 лет. Польза и вред науки. Вечный вопрос — гений и злодейство. Не создаем ли мы в очередной раз чудовище Франкенштейна, которое вырастет и растерзает своих создателей? Кто-нибудь вообще задумывался ли хоть раз в своей страсти открывать и познавать, в своем азарте любопытства — ЧТО он создает? Вот — мы создали киборгов. А зачем? Зачем они нужны, эти абсолютные подобия человека? А ведь уже раскручен маховик — научный комплекс усовершенствования и дальнейшего роста, развитие множества технологий, многоступенчатое производство с массой занятых в нем людей, маркетинг, продвижение на рынок, сфера обслуживания. Зачем это? К чему и чего ради?.. В схемах расписаны все пути мозга, существует уже целая отрасль — робопсихология, а учебники до сих пор не могут четко и ясно сформулировать понятие „кибер-разум“. Есть он — или его нет?.. Киборги индивидуальны, но мы отказываем им в праве быть мыслящими, разумными существами. Почему? Потому что они вторичны? СДЕЛАНЫ? Но машины не страдают, а вот киборги, оказывается, боятся вторжения в свой мозг так же, как этого боюсь я…»
Хиллари проводил глазами каталку, на которой андроиды привезли Кавалера — точнее то, что от него осталось. Роботехники, не в состоянии взяться за основную работу, решили не терять времени даром и, отключив мозг от тела, удалили поврежденные части: срезали и содрали побитое и обгорелое покрытие, сняли свод черепа, вынули все из головы, убрали правые руку и ногу; лишенные точек крепления, контракторы мясистыми культями свисали с плеча и бедра. Живот чернел ямой; вглубь, к мозгу, уходили шнуры переходников. Все было отмыто и зачищено. Киборг обездвижен, в нем нет и намека на жизнь — поблескивающая изнутри черепная чаша, челюсти стянуты проволокой, одной скулы нет, левая орбита пуста, в правой — неестественно большой, матовый, совсем нечеловеческий глаз, устремленный в одну точку. На левой руке длинные разрезы, под ней подкладка вроде ватной, из вывернутых ран натекло немного клейкой серой «крови». В этом хаосе тяг и пучков казалась неестественной единственная уцелевшая нога — левая. Белая, правильная, она выглядела так, словно ее отрезали у человека и, глумясь, бросили в груду кибер-мусора. Плоть Кавалера медленно стабилизировалась без питания — края ран чуть покоробились, покрылись белесыми струпьями…
— Печальное зрелище, — промолвил Пальмер, проследив, куда направлены глаза шефа.
— Авангардно-урбанистический натюрморт «Гибель цивилизации», — голосом экскурсовода произнес Хиллари. — Натюрморт… Мертвее некуда. Да он и не был никогда живым. Абсолютно искусственное создание, работа человеческих рук и ума. Таких материалов нет в природе, и мозга такого нет… И тем не менее он живой; мы сейчас будем с ним разговаривать, а он нам будет отвечать. Парадокс…
— Жизнь, — сухо усмехнулся Пальмер, — это способ существования белковых тел, — он поймал удивленный взгляд Хиллари и оговорился: — Это не я сказал, а один древний философ со Старой Земли.