"№Фантастика 2024-162". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Но я думала…
– Нет добра и зла, Кадмина. Знаешь, как говорят? Нет чёрного и белого, есть только серое. Знаешь? Так вот, серый – цвет, более близкий к тёмному, согласись. Обе стороны творят много зла, просто одна из них очень лицемерно скрывает это. На мой взгляд, поступать так – смешно и низко. Я могу сказать, что чистого добра нет, добра очень мало вообще, так мало, что найти его сложно. А зла много, Кадмина. Оно везде. Всюду. Только кто-то признаёт его за собой, а кто-то скрывает всеми силами. И оттого, что чёрный пытаются обелить, серый вывести – получаются грязь и разводы. Получаются лицемерие и ложь. Но это не значит, что здесь
* * *
Оставшиеся несколько дней каникул Гермиона провела в странном состоянии. Да, она поняла, она даже приняла, но осадок оставался. Волдеморт прав – она уже не вернётся, не захочет. Она поняла. Но всё равно…
Гермиона продолжала заниматься со Снейпом, почти всё своё время отдавала этим занятиям. А вот Люциуса избегала. Это было несложно – он часто и надолго пропадал в эти несколько дней по поручениям Тёмного Лорда. Вероятно, Волдеморт делал это специально, и Гермиона была благодарна ему. Правда, ещё один раз они всё же были близки, и молодая ведьма не могла бы сказать, что это ей не понравилось. Но после того, что она видела и слышала… До безумия, до сумасшествия было жаль тётю. Ту, что, Гермиона чувствовала, возненавидела дочь Тёмного Лорда. Ту, что когда-то могла стать её подругой.
Сама виновата. Во всём виновата сама. Винить кого-то – вдаваться в тот самый, такой опасный, самообман. Во всём человек всегда виноват сам. Абсолютно всегда. Перекладывать вину на другого – удел слабых. Нужно принять и запомнить. На будущее.
И она запомнила.
Кроме того, свободный ото сна остаток времени Гермиона проводила, читая большой фолиант о Чёрной магии, подаренный ей на Рождество. Он тоже помогал понять некоторые вещи.
* * *
Первый понедельник января неумолимо наступил. Странно пролетели эти каникулы. Можно сказать, что они тянулись очень медленно, но как-то неожиданно резко оборвались. Занятия начинались седьмого числа, в среду, но ученики возвращались, в основной своей массе, пятого, и Гермиона уже собрала вещи в большой кожаный чемодан. На кровати лежала её школьная мантия. Опять школа. Другой мир.
Всё это было очень странно. Она не могла сказать, что недовольна жизнью. И всё же что-то… Что-то тревожило. Что-то не давало покоя.
Ведьма надела мантию и подошла к зеркалу. Хорошо. Красиво.
Она опустила руку в карман и нащупала нечто твёрдое. Извлечённый на свет предмет оказался крупным алмазом с оцарапанной гранью. Гермиона на миг застыла, глядя на переливающийся камень.
Уже не вернётся. Уже нельзя. Уже не нужно.
– Уже не захочу, – сказала она вслух.
Ведьма опустила камушек в стоящую на комоде шкатулку с драгоценностями и, захлопнув резную крышку, пошла к дверям.
– Вот и готово, – мрачно заметило волшебное зеркало, когда за ней закрылась дверь.
* * *
Прощание тоже получилось каким-то странным. Или, может быть, с ней происходило что-то, заставляющее смотреть на мир через новую призму. Она уже собиралась трансгрессировать, когда рука Волдеморта знакомо опустилась на плечо.
– Научись получать удовольствие, Кадмина, – тихо сказал он. – Это решит все проблемы. Если ты уже тут, если ты уже такая, просто научись получать удовольствие, даже причиняя боль близкому человеку. Страшно звучит? А ты попробуй. Попробуй прямо сейчас. Ты дочь Тёмного
Гермиона подняла взгляд и посмотрела в его красные глаза. То, что она сделала потом, пришло само собой.
Ведьма отступила от отца, подошла к Люциусу и улыбнулась ему.
– Я буду скучать, – сказала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы долгим, сладким поцелуем. Отстранившись, юная гриффиндорка отошла к своим чемоданам и вместе с ними трансгрессировала в «Дырявый Котёл».
Что будет там, откуда она исчезла? Да какая, в сущности, разница?..
* * *
От «Дырявого Котла» на «Ночном Рыцаре» ведьма довольно быстро добралась до школы. По дороге она думала над словами Волдеморта. А почему бы не попробовать? В конце концов, она зашла уже слишком далеко, чтобы чего-то опасаться.
Гермиона обвела взглядом окружавших её пассажиров, и лёгкая улыбка скользнула по её губам. Никто из них даже не подозревает о том, кто она и с кем недавно прощалась. Чьи слова кружатся в её голове. И власть её над каждым из них очень велика.
Получать удовольствие? Гермиона всегда умела добиваться своего – одолеет и это. Научится! Учиться она тоже умела всегда.
И тёплый кулон на груди приятно согревал тело…
В Хогвартсе было людно и шумно. Ученики возвращались с каникул, встречались, разговаривали. По дороге из холла в башню Гриффиндора Гермиона наткнулась на многих знакомых, с кем-то пришлось поговорить, но через сорок минут после прибытия она уже вошла в общую гостиную. И тут же обнаружила Рона и Гарри. Уже вернулись.
Она поприветствовала их, все трое обменялись дружескими улыбками, сели и умолкли. Первым заговорил Рон.
– Ну что? – спросил он, косясь на Гермиону, но обращаясь к Гарри. – Теперь-то ты расскажешь? Где был и что стряслось? Он какой-то расстроенный, говорит, что произошло нечто плохое, – пояснил припозднившейся подруге Рон. – Но ничего не объясняет, мы ждали тебя.
– Я здесь.
– Да,– кивнул Гарри. – Да…
– Ты узнал что-то скверное? Или ничего не узнал?
– Не в том дело, о поисках расскажу позже. Просто вчера я был на последнем собрании Ордена, – он говорил с трудом, – и МакГонагалл рассказала мне… Случилась беда.
– Ну, не тяни! – разозлился рыжий парень. – Что?! Снейп воскрес?
При этих словах Гермиона вздрогнула.
– Нет. Лаванда пропала.
* * *
– Как это – пропала? – не понял Рон.
– Она не явилась домой, – пояснил Гарри. – На каникулы. И до сих пор её никто не может найти. Орден подключился к розыскам, но её так и не удалось обнаружить. Подозревают худшее.
Друзья замолчали. Рон выглядел ошеломлённым.
– Лаванда… – простонал он. – Наша Лаванда? Не может быть! Зачем она им?!! К чему это?
– Я не знаю, Рон! – рассердился Гарри. – Никто не знает.
– Моргана, ещё Джинни со своим лагерем! – буркнул парень. – Теперь и я за неё волнуюсь!
– Что? – спросила Гермиона, выныривая из пучины нахлынувших воспоминаний.
– Она сразу после Рождества укатила в какой-то лагерь, – пояснил Рон, – сама его отыскала, сама маму уговорила… И прямо оттуда должна вернуться сюда. Но вроде как завтра. Вот. Мама дома переживает за неё, хотя она и пишет довольно часто. Всё равно ведь далеко и без надлежащей защиты. А теперь я понял… Мама же в Ордене… Она знала о Лаванде. И ничего не сказала! – зло добавил он.