"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Мгновением спустя конь поверженного всадника (буквально вылетевшего из седла!) благополучно проскакал справа. А мы с Бураном оказались за спинами ордынцев — вблизи трех оставшихся с бунчуком всадников!
— Давай!
Подгоняя тяжело задышавшего скакуна, я выхватил трофейный новгородский клинок, склонив его параллельно земле, подобно кончару — и полетел на татар, ведомый горячкой боя! Трое — наверняка ведь обойдут со спины и срубят… Но не думать об этом, не трусить! Трусить сейчас подобно смерти — а лихая атака способна подарить шанс на спасение и победу!
Однако же, к моему вящему удивлению, оставшиеся
Тяжело дышащий Буран начал замедляться, стремительно теряя силы — и я позволил верному скакуну перейти на шаг. Обернулся назад, где мои дружинники отчаянно рубятся с оставшимися ордынцами — и понял, что сам-то остался совсем один, в тылу всего татарского войска!
Ох, и щекочущее нервы ощущение!
Но все же я решился — и прижав к губам костяной рог, что есть силы затрубил в него, привлекая внимание ордынцев! Привлекая его к себе — а заодно и к бегущему с поля боя мурзе, спасающемуся в крепости…
Пожалуй, пора и мне последовать его примеру — пока ханские нукеры не стоптали меня, отступая вслед за своим вождем! Вон, татары в задних рядах уже потянулись назад… Хорошо бы ещё, чтобы князьям удалось превратить отступление врага в бегство! Но это как пойдёт…
Развернув Бурана, я направил его в сторону сражающихся, спеша на помощь гридям — на ходу бросив меч ножны и перехватив правой рукой шестопер. Пара мгновений скачки — и вот я уже поравнялся с ближнем ко мне ордынцем, заходящем русичу со спины… Противник увидел меня, вскинул саблю, пытаясь закрыться лёгким клинком! Но тяжёлая булава с лёгкостью снесла вражий блок, врезавшись шипастым навершием в кольчужную маску, разорвав её — и в кашу смяв плоть, что была укрыта под ней…
Глава 19
Бой под Булгаром, часть первая
Зимобор (март) 1382 года от Рождества Христова. Осадный лагерь нижегородцев у полуночных (северных) врат Булгара.
Симеон Дмитриевич, младший сын князя Дмитрия Константиновича, с тревогой посматривает в ночную тьму, что должна уже вот-вот смениться предрассветными сумерками. Вон, на восходе стык тверди небесной и тверди земной уже просветлел, предупреждая о скором пробуждении солнца… Но у полуночных врат Булгара, где встала лагерем нижегородская рать, беспросветный мрак пока не сдается. Ведь тонкий, едва видимый месяц с ночного неба ушел окончательно — да и просто пасмурно! Вон, нависшие над головой тучи были готовы прорваться плотными зарядами снега еще вчера вечером… Но и хорошо, что не прорвались, что не завьюжило — иначе пришлось бы ждать хана еще день! А то и два, и три…
Но нет — вскоре уже должна показаться на реке могучая рать татар, уже очень скоро! И первый ее удар обрушиться именно на нижегородцев, разбивших свой лагерь у самой кромки волжского берега…
Тяжело выдохнул Симеон Дмитриевич, очень тяжело. Что и говорить,
Брата Василия Симеон любит, пусть и не всегда с ним ладит. А вот дядю ему не жалко — чего жалеть немолодого уже, въедливого и жадного князя Городецкого? Причем верного именно великому князю Московскому… Много о себе думает Борис Городецкий, много о себе мнит победитель мокши, что разграбила Нижний внезапным налетом четыре года назад! А ведь в свое время гордый дядя пытался забрать стольный град у отца — и никакие увещевания церковников не смогли его переубедить. Борис даже на закрытие храмов в Нижнем Новгороде не посмотрел! И только московские полки заставили его искать мира с Дмитрием Константиновичем, отцом Симеона… А не станет отца, так забудет Борис про Городец, ринется добывать себе Нижний!
Нет уж… Пусть лучше сгинет. Вместе со всей своей дружиной…
Вновь тяжело выдохнул княжич, замерший с десятком лично преданных ему ближников у самого берега Волги. В эту ночь дозор несли вои из личной дружины Симеона — да к рассвету он отправил их отдыхать. Мол, все одно не спится княжичу, так пусть он сам с ближниками у берега и постоит, побдит в дозоре — а дружинным-то что? Те и рады отогреться после бессонной, холодной ночи — уж тем более, если сам Симеон Дмитриевич отпустил!
Только неладно на сердце княжича, ох как неладно… Шут с ней, городецкой ратью, ее дружина верна лишь Борису. А вот нижегородцев под удар подставлять (включая воев собственной сотни!) ему действительно жаль… Но ведь и ничего с тем не поделать! Простые ратники уже не раз воевали вместе с москвичами в одном войске — общим походом они громили Булгар шесть лет назад, взяв богатую добычи. И также все вместе были биты на Пьяни спустя год…
Но позор хмельного поражения нижегородцы смыли и своей, и чужой кровью на Куликовом поле! И теперь дружинники Нижнего Новгорода почитают за вождей именно великого князя, его «Храброго» брата и первого воеводу Боброк-Волынского — а вовсе не престарелого Дмитрия Константиновича или его сыновей! Нет в ратниках и страха перед татарами, готовы они с ханской ратью биться грудь в грудь… Так поддержат ли эти вои Симеона Дмитриевича, когда он поклонится Тохтамышу всем княжеством, признавая власть хана над Русью? Согласятся ли вновь платить дань татарам без очевидного, сокрушительного поражения?!
Нет!
Так пусть уж лучше сгинут здесь, у Булгара — чем на стенах Нижнего Новгорода, куда в конечном итоге пришел бы Тохтамыш с великой ратью…
Симеон Дмитриевич пожил на бренной земле уже практически тридцать лет, и когда-то честную детскую веру в Господа в его душе сменила гордыня и властолюбие… А следом пришло и снисходительное презрение к нищим церковникам, подобным Сергию Радонежскому, не сумевшему переубедить Бориса Городецкого отдать Нижний отцу! Как же… В этом случае дядя показал младшему из племянников наглядный пример того, что имеет действительный вес на бренной земле: мирные увещевания — или же ратная сила!