"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Так вот город можно условно разделить на три неравные части — полузаброшенный дворцовый комплекс (мечеть-то функционирует), «кварталы» ремесленников с их турлучными хижинами и мастерскими, и кочевую стоянку, что татары сейчас пытаются спешно свернуть и покинуть… Но рядовые степняки нам ни к чему, нам нужны кузнецы, бронники и прочие ордынские мастеровые!
— Вои, приготовьтесь! Вас поведут Фёдор Косой и Дмитрий Шуй! Помните — ремесленники нам нужны живые и не увечные, ровно как и их семьи. Бесчинств не творить! Баб и дев не насильничать, детей и отроков не забижать! Среди них есть
Атаман Фёдор Косой.
… — Стрельцы-новики остаются со мной на ушкуях!
Федор невольно улыбнулся, заслышав стон вчерашних невольников, покатившийся по стругам. И наоборот — в голос, довольно засмеялись его ротники, следующие за новоиспеченным хлыновским атаманом. Им теперь больше достанется! Худые чернявые степнячки, по молодости гибкие и тугие, очень страстны в любви — даже если любовь эта навязана им против воли, силой. Ничего, перетерпят, с баб не убудет…
Княжеский приказ «не творить бесчинств», ровно как и «баб и дев не насильничать» вятских ушкуйников вроде как и не касается — собранные в Хлынове ротники подчиняются только Косому. Хоть и выступили они под общим началом елецкого князя… Впрочем, «елецкие» повольники Димитрия Шуя в стороне также не останутся! Когда это ушкуйник отказался бы от доброго грабежа поверженного врага?!
Сам князь это прекрасно понимает, потому и остаётся на кораблях. Фёдор пытается быть правильным и поступать правильно — но сдержать дорвавшихся до добычи ушкуйников он никак не сможет. А если уж совсем перегнет, предав смерти кого из самых буйных повольников, так ведь «елецкие» ротники в один миг станут «вятскими»! Чего Фёдору Иоанновичу совсем не надо…
Косой подобрался, повёл могучими плечами, покрытыми кольчугой. Вот и пристань! Нос ушкуя мягко ткнулся в доски причала — и атаман лёгко, пружинисто перепрыгнул на причал, зычно воскликнув:
— Вспомним, братья, павших под Жукотином прошедшей зимой! Вспомним! Пришёл ныне час расплаты ордынцев!
Пламя мстительной ярости мгновенно полыхнуло в сердце; одного воспоминания о татарской засаде оказалось достаточно, чтобы атаман едва не забылся, охваченный жаждой мести, диким желанием рубить, колоть и резать…
Но нет, ремесленников, хоть и ордынских, стоит пощадить — их на льду Вятки не было. Пусть ханские нукеры и рубили повольников саблями, что могли выковать оружейники Сарая… Да и широкие наконечники степняцких срезней наверняка ковались в местных кузнях.
— Сарынь на кичку!!!
Ведомые атаманом, повольники с яростным кличем покатились в сторону поселения мастеровых — грозясь захлестнуть его, стереть с лица земли ровно морская волна, что смывает песочную крепость во время прилива! И разве есть какая сила, способная обуздать, остановить столь дикую, буйную стихию?!
Жаль только, дворец ханский давно пограблен и ныне заброшен. Вот семь лет назад в нем взяли огромную добычу! Ну ничего, конечная точка набега — богатейший город Хаджи-Тархан, что в устье Волги. Возьмут его ушкуйники — и заплатит тогда подлый Салгей за свое изуверство, сполна заплатит! А заодно
Никто даже не попытался остановить ротников на пути к хижинам ремесленников –не иначе Тохтамыш действительно оставил столицу без защиты нукеров?! Впрочем, какая это столица — так, блеклая тень былого величия и богатства… Но двери в хижины оказались надёжно заперты и очевидно, изнутри укреплены подпорками. Конечно, ротников это не остановит, скорее лишь раззадорит — и действительно, вятские удальцы принялись со смехом рубить двери, а то и стены хижин.
— Чего попрятались, выкормиши ордынские?!
— Злато и серебро готовьте, глядишь и пощадим!
— Или бабы пусть сразу подол задирают, коль злата нет, гагагага-а-а!
Немолодой уже Фёдор лишь замер на месте, устало опустив топор. Его запала хватило лишь на пробежку в несколько сотен саженей — но, не вступив в сечу, Косой быстро потух. Нет, ну в самом деле — не на степнячек же молодых кидаться, потеряв голову? Атаман должен сохранить трезвость мыслей и не упустить своих ротников — а то, чего доброго, порубят сгоряча мастеров…
Между тем, дверь ближней хижины уже практически рухнула под размашистыми ударами секир. Во все стороны летит щепа, стоит страшный треск — углубившись в лабиринт турлучных жилищ ремесленников, повольники рубят их уже повсеместно… Неожиданно вскрикнул ротник, приникший было к прорубленной им в двери бреши:
— Ой, матушка…
Это были последние слова повольника, из левой глазницы которого торчит теперь оперенный наконечник стрелы. Косой ещё успел с горечью подумать, что теперь семье мастерового, посмевшего оказать сопротивление, не сдобровать… Но тут дверь хижины резко распахнулась — и изнутри её вылетел веер стрел, хлестнувший по ушкуйникам, подавшимся было к хижине!
Не все они нашли цели — большинство срезней угодило в вовремя подставленные щиты. Неплохо прикрыли повольников и кольчуги, натянутые поверх стеганных поддоспешников… Но тотчас раздался яростный, исступленный рев:
— Алла!!!
И из хижины на ротников бросилось не меньше десятка вооружённых татар…
В первое мгновение Косому ещё казалось, что ближняя к нему хижина послужила пристанищем нукерам, пытавшимся укрыться в ней от ушкуйников — а когда их нашли, ордынцы решили продать свои жизни подороже. Но клич татар вдруг подхватили по всему поселению ремесленников — а следом на повольников, стиснутых в лабиринте узких, кривых улочек, бросились десятки, сотни ордынских нукеров!
Засада, опять засада!!!
Фёдор принял на щит удар сабли ринувшегося на него татарина — и тотчас ответил стремительным ударом секиры, со свистом рассекшей воздух… И лицо ордынца. Тот рухнул наземь без вскрика, да и прочих ворогов уже теснят ротники, загоняя их обратно в хижину… Но заслышав позади предупреждающий окрик и оглянувшись в сторону спасительных причалов, Косой почуял смертный холодок, явственно повеявший со спины. Ведь со стороны степной стоянки к пристаням во весь опор скачут многочисленные всадники, отрезая его воинов от кораблей… Очевидно, надеются или захватить, или поджечь ушкуи!