"Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Соннелон вошел в озеро – так, как робкий купальщик в холодную воду, чуть дергая ногами. Он не дошел и до пояса, как превратился в факел – его охватило пламя. Демоны двинулись вслед за ним – толпами, обнявшись за плечи. Каждый напоследок кланялся Сатане – тот стоял, закусив губу и скрестив на груди руки. Легионы бесов исчезли в пламени клокочущего
пел в общем хоре Агарес, перекрывая соседних демонов сильным, чистым голосом. Спускаясь вместе со всеми, он достиг края озера. Аваддон смотрел на брата с высокого холма. Ангел махнул ему рукой, Агарес не ответил.
Демон рассек воды озера сразу, как опытный пловец. Огонь бурлил, и всюду плавали бесы, привыкающие к новой обстановке. Без сомнения, это было жарче, чем в Аду, и в известной степени неприятно. Но на удивление – терпимо.
Сделав пару шагов по дну, Агарес погрузился в огонь с головой, черная футболка с логотипом Demonlord распалась на горящие лоскуты.
Аваддон увидел его руку, торчавшую из озера. Она сложилась в привычный с детства жест – поднятый большой палец, тут же вспыхнувший пламенем:
«ВСЕ ЗАШИБИСЬ».
По щеке ангела скатилась слеза. На фоне темной кожи кровь была незаметна.
Да, знаю я того, кто ждет меня, – Властитель Преисподней, Сатана. На том мосту, где смерть зовет нас в Ад, Стоит он, черным пламенем объят…Озеро огненное уже приняло почти всех демонов – на берегу остался лишь Дьявол. Пижонским жестом поправив плавки, он взглянул вверх – где светился чудесным сиянием небесный Иерусалим, «приготовленный, как невеста для мужа своего»: с золотыми стенами, вратами из жемчуга и искрящийся всеми цветами радуги. Усмехнувшись, Дьявол воздел руку вверх, показывая обитателям небесного города свой средний палец.
Он прыгнул в огонь, подобно спортсмену – ласточкой.
Озеро сомкнулось над витыми рогами.
Демоны с чувством допели куплет:
О Сатана, меня ты не оставишь, Дай власть свою и крылья подари… Я твой посланник, символ черной ночи — Я вознесусь над миром – скрывшись от зари… [538]Больше уже ничего не было слышно. Только треск пламени и шипение пузырей вокруг рогов.
Хальмгар, выйдя из-за бульдозеров, осторожно подошел к Аваддону сзади. Некоторое время он стоял, не смея произнести ни слова. Ему здорово досталось: гнев Господа, разжалование, тысяча лет сторожевым ангелом в снегах Антарктиды, полувековая епитимья, лишение именного креста участника Апокалипсиса. И он не хотел дальнейших осложнений. Хальмгар с опаской тронул ангела за плечо:
538
Вольный перевод песни Bridge of Death группы Manowar.
– Брат, пожалуйста, прости меня… хотел тебе сказать, что…
Сильный удар сбил его с ног. Хальмгар упал навзничь, он без стона закрыл руками сломанный нос – из ноздрей толчками, пенясь, лилась алая
– Иди на хуй, – устало сказал Аваддон.
Одним движением он сорвал с хитона печать ангела бездны. Взвесил на руке и, размахнувшись, бросил в озеро огненное. Серебро погрузилось в огонь без всплеска – так же, как минутой раньше это было с его братом Агаресом.
Перешагнув через Хальмгара, Аваддон направился в сторону руин Кремля, обходя берег озера по краю. Он не знал, куда ему идти. Назад больше не вернешься – доступ в небесный Иерусалим с этой секунды запрещен. Если ангел отказывается от регалий с печатью Господней, это приравнивается к изгнанию из Рая. И тогда у него остается один-единственный выбор…
Навеки стать падшим ангелом…
Эпилог
Аню давно привлекало это дерево. Очень красивое, как говорили раньше в Москве – «гламурненькое». Стройный ствол, зеленая крона, могучие ветви, отягощенные золотистыми плодами. А уж какой восхитительный запах от него исходит… ммммм… слюнки текут на расстоянии, ну да это отдельный разговор.
Правда, в городе вполне достаточно и других деревьев… по совести-то, выбор куда лучше, чем когда-то в супермаркете рядом с домом. И драгонфрут, и финики, и бананы, и клубника, и рамбутан. Ходи, срывай себе с грядок и веток да жуй, сколько в тебя влезет. Даже после всех роскошеств элитных клубов Москвы небесный Иерусалим, конечно, смотрелся обалденно. Ну, стены из золота (вышиной в 144 локтя) и врата (каждые из одной жемчужины) Аню-то не удивили – что она, на корпоративах в «Газпроме» не была? Но вот остальное (включая факт, что не требуются Луна и Солнце, всегда и так светло) – да, удивляет. Настоящие райские кущи! А еще больше изумляло, что Иисус взял ее в свой город в числе праведных девственников – бывшие подружки из поп-группы, наверное, уже от зависти облысели.
Сначала было как-то странно, что никто из праведников на ее бюст (пятый с половиной размер как-никак!) не пялится, но со временем попривыкла. Народу маловато, всего 144 тыщи… Это ж меньше, чем на Рублевке одной живет.
Иисус появляется часто, в джинсах, футболке «Металлики» спокойно по городу ходит да с праведниками разговаривает: что хочешь, то и спрашивай. Ну, Аня – праведница скромная, всего-то один раз за автографом и подошла, отвлекать не осмелилась. Чай, у Иисуса и без нее дел хватает.
А потом… чего греха таить – растерзал ее душу соблазн. Почему так устроено, что со всех деревьев в небесном Иерусалиме плоды можно рвать, а с этого – нельзя? Дерево росло на проспекте Библии, на особом островке, прямо из «реки жизни» – «светлой, как кристалл, исходящий из престола Бога и агнца». Охраны рядом не стояло, да и кто разместит ее в городе, где царствуют праведники вместе с Иисусом? Доступность древа привлекала Семёнович еще больше. Уже не раз, благочестиво колыхая бюстом, она приходила к древу жизни и сидела в его тени, глядя, как наливаются соком желтые плоды. В городе били фонтаны с благовониями, но у нее кружилась голова от запаха фруктов. Почему?
Дима объяснил просто – диавольское искушение. Дима – ее целомудренный друг, праведный 17-летний девственник из Воронежа. Они часто гуляют по улицам из чистого золота, ведя богословские беседы, – исключительно как брат и сестра. Подкован брат в Библии так, что ночью буди – любую главу расскажет. Праведность, конечно, Диму излишне накрутила. Перебрал он с подозрениями. Как случиться в Раю диавольскому искушению, если самого Диавола уже в помине нет и некому соблазнами увлекать в грех род человеческий? По словам Димы, он настолько крепок в вере, что ему вот нисколечко не хочется пробовать фрукт. Ох, завидно…