"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2
Шрифт:
Я не слышу шагов за спиной. Кристиан не делает попыток меня остановить, разубедить или хоть что-то сказать. В залитом светом каменном мешке так тихо, что на миг показалось — я оглохла.
Он жив. Февр-каратель, наследник старшего рода, убитый и воскресший Кристиан Левингстон.
— Наши дороги не должны были пересекаться, так?
Его голос звучит совсем близко, касается затылка. Я не слышала ни шагов, ни звяканья цепи… Его голос едва заметно хрипит. Я знаю эти царапающие нотки, знаю и… и хватаюсь за дверную ручку, дергаю.
Его рука на моей шее.
Поздно.
На ней темно-синее платье, совершенно глухое, с пуговицами под
Растрепанные волосы. Бледное лицо. Тени под глазами. Трещинка на нижней губе, от взгляда на которую меня ведет… Ее чувств я не ощущаю, как ни втягиваю воздух. Клятые браслеты, которые на меня надели, запечатали Дары. Тени тоже исчезли. И этот свет… от него хочется убивать.
Зачем она пришла? Зачем?
Наши дороги не должны были пересекаться. Нет ничего правильного, одно лишь безумие. Бездна, затягивающая все глубже. Обещание. Проклятие.
Я не хочу разговаривать.
Я не могу от нее отказаться.
Я обхватываю ладонью ее шею, тяну на себя. Одним взглядом останавливаю это мгновение — с ее запрокинутой головой, растрепанными волосами, приоткрытыми губами. Впитываю это в себя. И накрываю ее рот своим. Толкаюсь внутрь языком, прихватываю губы, сминаю, глотаю ее возглас и дыхание. Все сразу. С напором, нажимом, голодом, от которого я устал… Влажный, горячий, греховный поцелуй и ток крови, барабанящей по моим пальцам. Сильнее и сильнее… Не отрывая руки от ее тела, дергаю ворот платья, все эти бесконечные пуговицы. Обрываю их. Просовываю руку под холодную ткань, туда, где она соприкасается с теплой кожей. Обхватываю ладонью грудь, глажу, снова сжимаю… Ток моей крови стучит в теле громом, болезненно отдается в висках и паху… мое желание к ней тоже сродни Бездне, слишком заманчивое и слишком темное. От моих прикосновений ее тело дрожит, напрягается, вздрагивает. Мне это нравится… мне все это слишком нравится. Я все это слишком хочу. То, как она дышит мне в рот, то, как ощущаются ее язык и губы. Влажное, нежное. И тонкое тело, прижатое моим к железу. Пуговицы разорваны до самой талии. Я спускаю верх ее платья с плеч на спину, сковываю тканью ее руки. Вивьен не сопротивляется, но я ощущаю это темное желание пленить. Оставить себе. Не дать ей уйти… Никогда. Хочу присвоить, привязать к себе. Желание, столь несвойственное мне, странное…
Или я ничего о себе не знал.
До того, как.
До нее.
Сейчас эта необходимость лишает меня разума. У ее губ вкус снега и травяного чая, и я облизываю, дергаю, снова и снова провожу языком. Углубляю и углубляюсь, потому что губ мне уже слишком мало. Желаю ощутить хоть каплю проклятой ежевики. Я все-таки пристрастился. Я готов убить за эту клятую каплю…
Дергаю вверх подол ее платья, нащупываю застежку на узких штанах под ним. Какого склирза на ней так много одежды? Платье, штаны, белье… все это раздражает до белой слепящей ярости. Я хочу вжимать ее тело в себя, ощущать кожу, видеть ее голое тело. То, что мучает меня видениями, сжигает желанием. Ее высокую грудь, ее узкую спину, ее длинные ноги. Ее гладкость, мягкость, нежность. Я вздрагиваю от собственных грез, ток крови снова ускоряется, толкает, рвет на части. Хочу наконец сделать с ней все, все…
С трудом разорвав поцелуй, вижу ее глаза. В этом убивающем меня свете Вивьен не закрыла глаза. Одну короткую бесконечность мы смотрим друг на друга. Серые и мятежные глаза, грозовое ненастье. Никакого страха, лишь буря, уносящая мой разум. И голод, так похожий на мой. Зрачки в точку и соленая влага на ресницах. Здесь слишком много света. Он слепит ее. Мешает мне.
Что-то зашипело и треснуло,
Никакой пощады.
Его сила, злость и желание держат меня сильнее, чем его руки. Поцелуй обжигает губы, они уже распухли и кожу саднит. И хочется больше. Больше, больше! В какой-то момент один жуткий светильник зашипел и погас, оставив полумрак. И Кристиан словно с цепи сорвался. Сорвал с меня штаны, развернул рывком, вжал в стену. И в себя. Подол платья собрался где-то на талии, а верх сполз, бесстыдно оголяя грудь. Подставляя меня его взглядам и жадным прикосновениям, отдавая все, что он захочет взять. Тело выгнулась дугой, принимая мужчину… Двуликий знает, как я этого хотела. До боли! Толчки — торопливые, сильные, пульсирующие внутри и сладкой судорогой сводящие мышцы. Выбивающие из меня крики и слезы наслаждения. Еще и еще. Кажется, я шептала это вслух… Или кричала в голос. Кажется, я впивалась ногтями в его плечи, пытаясь не сойти с ума от удовольствия. Еще и еще…
Рывком оторвав нас от стены, Кристиан сделал шаг назад и прижал меня к узкой койке. Шелковая тьма скользнула по моим рукам. Я широко распахнула глаза. Губительный свет больше не мог прогнать тьму. За голой спиной Кристиана раскрылись крылья — рваные, черные, бархатные. Чернильные у основания и бледные по краям. Странные, жуткие, возбуждающие.
Я замерла на миг, впитывая в себя то, что видела. Рисунки на его лице. Сжатые губы. Хриплое дыхание. Каменные плечи и сильное тело, пригвоздившее меня к жесткой койке. Выступающие на шее и руках вены, расширенные черные зрачки и тонкий бирюзовый ободок вокруг. Его запах, его стоны, его каменную бархатистость. Черноту, клубящуюся вокруг нас. Его тьма трогала меня так же, как и руки. Прикасалась, ласкала, пробовала на вкус. Проникала. Сдирала мою одежду, пока не осталось ни клочка ткани. Я была обнажена и распята… И мне это нравилось.
Крылья закрывали нас от всего мира, отрезали от остатков жалящего света. В этом мире внутри тьмы были лишь мы. Наше хриплое дыхание. Наши стоны. Наши сплетающиеся тела. Наши торопливые толчки навстречу друг другу. Наши вспышки наслаждения. Крису словно всего было мало, мало… Пальцы сменяли губы, губы сменяла Тьма. Я уже не могла понять, что именно выписывает круги и спирали на моих бедрах, на моей груди и шее. От слишком ярких и темных ощущений разум утрачивал способность понимать, оставляя лишь чувства и крики.
Я ощущала его везде — между ног, во рту, на своей коже. Яростный, твердый, горячий. Ненасытный, безжалостный идол, готовый сожрать меня…
И это мне тоже нравилось.
Он заставляет меня делать дикие вещи… которые мне невыносимо нравятся. Облизывать его тело, прикусывать, гладить языком и ладонями. Гладить собой… Танцевать на его бедрах. Выгибаться под его руками. Стонать, стонать до сорванного горла. Лихорадочно сжимать его плечи, гладить и царапать спину, очерчивать рельеф мышц, зарываться пальцами в волосы.
Он сам делает дикие вещи. Пока сил совсем не остается. Пока дыхание не обрывается мучительным хрипом. Пока наслаждение не выламывает хребет и не разливается внутри горячей, вибрирующей волной. Пока я не падаю вниз, в самую Бездну, которая вдруг оборачивается бархатными темными небесами.
Некоторое время я лежу, закрыв глаза и втягивая воздух. На боку, лицом к Кристиану, все ещё сплетаясь с ним ногами. Сверху нас накрывает темное крыло. Сквозь прорехи и дыры пробиваются лучи белого света. И я понимаю, что эта кровать ужасно узкая…