"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2
Шрифт:
— Ты не думаешь, что на полигоне кто-то диверсиями занимается? — спросил он у девушки, когда машина уже подъезжала к Москве.
— Если вам именно мое мнение интересно, то я так не думаю. На полигон непроверенные люди не попадают, а кроме того, спутник после проверки — в том числе и механизма раскрытия панелей — сразу упаковывается в пусковой контейнер и добраться до него, этот контейнер не разломав, уже невозможно.
— А что же тогда с этими панелями происходит?
— Удивительные вы вопросы задаете, Лаврентий Павлович. Если бы инженеры знали что, то это не происходило бы. Лично меня
— А внутри спутника… может, что-то от тряски отвалилось и изнутри механизмы заклинило?
— Ну да, ну да. Что-то отвалилось и заклинило три независимых механизма, тщательно упакованных в герметизированные кожухи. Хотя… я подумаю в эту сторону, спасибо за идею.
— Да пожалуйста, лишь бы польза была. А то сама понимаешь: каждый пуск — это только на ракету затраты за десяток миллионов, а сколько ты на сами спутники тратишь…
— Много, очень много. Спутник, причем каждый, стоит дороже ракеты в разы. Во много разов, и даже без учета затрат на исследования по надежности. Там одна ракета для сведения спутника с орбиты стоит чуть меньше, чем весь носитель Королева.
— А на хрена он тогда нужен?
— Орбиты эти очень стабильные, сам спутник оттуда будет много тысяч лет падать. А время гарантированной работы его — лет пять. То есть пять лет гарантированно, а проработать может и десять, но когда спутник сдохнет от старости, его нужно менять на новый — а место-то занято! И место требуется освободить, с помощью тормозной ракеты. Которая просто обязана гарантированно быть в работоспособном состоянии лет двадцать в условиях космоса. В общем, топливо для нее хотя и несколько дешевле регенерата обходится…
— Понятно. Тем более спутники жалко. Что делать думаешь?
— Придется самой в Тюратам переться. Лично посмотрю и проверю подготовку спутника. Ну не должно в нем ничего портиться, не должно!
— Но ведь портится.
— И нужно понять, что именно. Я, конечно, в этих спутниках ничего не понимаю, но точную механику… может, что и увижу свежим взглядом. Следующий пуск на конец месяца запланирован, так что недолго ждать осталось.
— А с медициной твоей как? Лично я думаю, что медицина твоя для нас важнее, и Иосиф Виссарионович так же думает.
— С медициной все хорошо, там мне больше пока делать нечего. Люди работают, планы выполняют. Программы управляющие уже отработаны, так что завод новый и без меня прекрасно пустят. Мое участие пуск не ускорит, все же в деньги упирается…
— Если страна поднапряжется…
— Деньги все равно есть нельзя. Сколько оборудования можно сделать, столько и делается. А увеличить производство получится лет через десять.
— Ну, тебе виднее. Но ты точно уверена, что у тебя здесь никто не гадит?
— В этом вы уверены, вы же всех проверяли. И в Тюратаме в испытательном цехе ведь все нормально отрабатывает, так что… посмотрю. Лично все посмотрю и все проверю. И если что-то
Сергей Павлович был совершенно взбешен: его — конструктора ракеты — просто взашей вытолкали из испытательного цеха! И полезную нагрузку к ракете присоединили, в сборочный цех его тоже не пустив. И его даже в командный бункер не пустили! Впрочем, судя по результатам пуска, это даже и к лучшему: Лаврентий Павлович тоже пребывал не в лучшем настроении и наверняка последует раздача «пряников», а раз уж из КБ-88 к пуску никто прямого отношения не имел, то будет шанс избежать безусловно последующих «оргвыводов»…
Николай Петрович на полигон попал, можно сказать, случайно. Еще весной в Академию примчалась какая-то девчонка и рассказала ему, что уже полученное назначение в Туркестанский военный округ отменяется. Сначала ему показалось, что кто-то решил «тонко» пошутить, но на следующий день, когда лично Лаврентий Павлович его вызвал и уточнил новое задание (то есть не уточнил, а лишь подтвердил сказанное белобрысой девчонкой), генерал-лейтенант понял, что тут шутками и не пахнет. И сразу по получении диплома Академии приступил к новой работе, причем в работе ему пришлось этой самой дев… девушке и подчиняться.
А девушку генерал Каманин уже сильно зауважал. И даже не потому, что она в двадцать шесть сама заработала звание генерал-лейтенанта (хотя бы и медицинской службы), а потому, что Александр Евгеньевич намекнул прославленному летчику, что две Звезды Героя она получила «в небе». А увидев, как она пилотирует свои самолеты (да, у нее было целых три личных самолета!), опытнейший летчик понял, что Звезды товарищ Серова получила совершенно заслуженно.
И когда Таня (девушка даже не попросила, а приказала называть себя именно так) пригласила его на полигон, отказываться он не стал. Во-первых, не положено в армии не исполнять приказ командира, а во-вторых, ему было просто интересно «самому взглянуть на то, с чем работать придется», как Таня ему и сказала.
Запуск огромной ракеты Никола Петровича потряс до глубины души. Но еще больше его потряс состоявшийся вечером «разбор полетов», причем очень серьезный: на очередном спутнике, как он понял, не раскрылись какие-то панели. И на совещание товарищ Берия прошел в очень мрачном состоянии духа. Сел за стол, мрачно оглядел собравшихся в комнате. Но даже рта раскрыть не успел, как Таня, причем голосом совершенно веселым, оповестила народ:
— Ну что, товарищи, мы в очередной раз слегка обделались.
— Слегка? — разве что не проревел Лаврентий Павлович.
— Именно что слегка. Обделались, но получили новые знания.
— И какие же это знания, за которые стране пришлось заплатить уже многие сотни миллионов?
— Знания, эти сотни миллионов окупающие. Я теперь точно знаю, куда и как смотреть, чтобы разобраться с проблемой. И точно знаю, что в институте точной механики все делали правильно. Просто есть такой закон: если из абсолютно правильных деталей абсолютно правильными способами собирать механизм, то механизм этот будет правильным лишь частично. Это — математика, если что, — добавила она, внимательно глядя Берии прямо в глаза.