!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
«Была у медикуса, — сказала она. — Все подтвердилось. Под новый год буду рожать».
Воспоминание было таким простым и таким ясным, что на мгновение Дереку показалось, что он вернулся в прошлое. Вот его поезд подходит к вокзалу, вот Аурика поднимается на цыпочки, рассматривая нумерацию вагонов. Аурика давно умерла, от нее ничего не осталось — и надежда, которая вела Дерека с момента встречи с Кьярой, вдруг показалась смешной и наивной.
– Второй вагон, — сквозь зубы процедил Симонетти. — Вот послал же Господь напарничков!
Дерек
— Друг, мы встречаем господина Дерека Тобби, — Симонетти сориентировался быстрее и, подойдя к проводнику, взял его под руку: вроде бы легонько, но ясно, что шутить не стоит. — Он еще в вагоне?
Проводник оценивающе посмотрел на их компанию, понял, что лучше не связываться и ответил:
— Господин Тобби вышел на станции Эвлар. Час назад. Я еще спросил, точно ли? А то мне там двери открывать приятного мало. Да, говорит, точно. Предместья нужны.
Дереку захотелось стукнуть кулаком по железу вагона. То ли Эттер понял, что за ним следят, и решил петлять, то ли именно в предместьях и было то, в чем он нуждался.
— Дьявольщина! — выдохнул Симонетти сквозь зубы и, взяв Кьяру за руку, потянул ее за собой к зданию вокзала. Дерек молча подался за ними.
Когда они спустя полтора часа добрались до Эвлара, небольшого поселка, прираставшего краем к столице, дождь перестал и проглянуло солнце. Кьяра, которая всю дорогу хранила угрюмое молчание, оживилась, и в ее глазах появился энергичный блеск. Возможно, она наконец-то взяла себя в руки и перестала бояться доктора Эттера — а возможно, ее просто взбодрила мысль о том, что все плохое однажды пройдет, как и дождь.
Поселок состоял из одной-единственной улицы, и дома, которые утопали в цветах, можно было без всякой натяжки называть элитными. Дерек вспомнил, что во времена его работы в хаомийской инквизиции в этих домах жила обеспеченная интеллигенция — музыканты, актеры и живописцы из тех, кто сумел приблизиться к королевской фамилии.
— Что-то не так? — тотчас же спросила Кьяра, глядя, как Дерек смотрит по сторонам.
— Прикидываю, кто здесь живет, — ответил Дерек. Ну точно, художники. Вон один из них сидит в саду и марает холст изображением барышни, которая расположилась чуть поодаль и читала книгу.
— Тут много кто живет, — произнес Симонетти. Спрятав руки в карманы и сдвинув шляпу на затылок, он с интересом рассматривал натурщицу. Неудивительно — всю ее одежду составляла жемчужина на серебряной цепочке. — Мы с приятелем тут однажды лошка одного подрезали. И есть-то никто, свистун в оркесте, а карманы полны рыжья.
Он помолчал и добавил:
— И каких хренов тут Тобби потерял?
Дерек полностью разделял его изумление. Зачем красть тело бывшего министра
— Поди знай, — пожала плечами Кьяра. Симонетти сделал шаг вперед, к изящному металлическому кружеву заборчика, и промолвил:
— Эй, уважаемый! Мы тут одного человечка ищем, может, поспособствуете?
Когда было надо, Симонетти мог полностью изменить облик. Вот и сейчас прежний ездок по тюрьмам да ссылкам безвозвратно исчез, превратившись в немолодого, видавшего жизнь, но все-таки очень приличного человека похожего на репортера криминальной хроники в «Хаомийском времени».
Художник обернулся, смерил их компанию оценивающим взглядом и вновь вернулся к работе. Натурщица и бровью не повела, что уж говорить о прикрытии наготы. Дерек вспомнил, что обычно натурщицами служили элитные проститутки, и вдруг поймал себя на мысли о том, что подумал об этом в ворчливом, чуть ли не стариковском тоне.
Ему, в конце концов, сорок. А сорокалетний вдовец без детей имеет право сидеть на скамейке и ворчать о том, что молодежь лишилась стыда.
— Если вы от Рудрольфа, то идите к дьяволу, — сварливо сказал художник. — Я уже говорил ему, что оплачу все чеки только после выставки.
Симонетти обернулся к Дереку и выразительно закатил глаза: дескать, видишь, с кем приходится работать? Затем он толкнул калитку, прошел в сад и первым делом сломал мольберт ударом ноги с разворота, а потом приголубил ворчливого художника коротким и резким тычком в нос. Кьяра испуганно вскрикнула и схватила Дерека за руку, а натурщица и бровью не повела. Похоже, она была привычна к подобному повороту бесед.
— Ай, с-сука! — завыл художник, упав на траву и зажимая нос. Из горсти вытекала кровь, и пальцы Кьяры на руке Дерека сжались еще сильнее.
— Я ж тебя, вахмыр ты этакий, по-хорошему спросил, — почти ласково пропел Симонетти, и Дерек снова вспомнил его сестру: хмель и мед, которые обволакивали душу и несли смерть. — Я же к тебе, как человеку. А ты?
Он пнул художника еще раз — почти не больно, подумал Дерек, с умом и для прояснения ума — и, сев на стульчик, сказал:
— Бывший министр инквизиции Дерек Тобби. Приехал сюда два… — Симонетти запустил руку в карман, вынул луковку часов и уточнил: — Три часа назад. Ты его видел?
Художник не ответил: он по-прежнему зажимал битый нос и ныл. Зато натурщица откинулась на спинку скамейки и спросила:
— Белобрысый такой? У него еще костюмчик с иголочки. В розовых тонах.
«Да, — Дерек вдруг понял, что ему стало холодно. — Белобрысый и с иголочки. Это я».
Ему вдруг до боли в висках захотелось найти Эттера, поменяться с ним телами, вернув все, как было, и первые полчаса просто пинать наглую суку по жирной заднице.
— Точно, голуба, — ухмыльнулся Симонетти. — Видела его?