"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Пани сотник успела сесть на заседланного коня. Потому, видно, и задержалась, не поспела к началу разговора. Но оно и правильно. Лучше чуток опоздать, зато потом вести беседу на равных. Глаза в глаза, потому как спешиваться приезжие в ближайшее время не собирались. Да и вообще глядели настороженно, особенно скуластый с двумя саблями. Должно быть, серьезно подумывал – не придется ли сшибиться с порубежниками.
Караковый жеребец под пани сотником выгибал шею дугой и косил на вороного пана Шпары. Если он и уступал многим коням в росте, то уж в злобе – ни единому. А уж резвый был – стремительнее
– Прости, пан, не расслышала твоего имени. – Командир порубежников глянула на шрамолицего пристально, но без обидного подозрения. Голос ее, загрубевший на степных ветрах и от отдаваемых в схватках команд, напоминал негромкий покрик канюка. Да она и сама походила на хищного сокола. Маленького роста, верткая, кареглазая. Черную, как грива ее коня, косу прятала под суконную шапку с куньей опушкой.
Шляхтич посмотрел на нее тяжелым, любопытным взглядом. Нет, не как пан оценивает панночку на балу на предмет возможного ухажерства, а как воин оценивает встречного воина – чего от него ждать, что можно из своего умения показать, а что, на всякий случай, стоит припрятать. Поглядел, поглядел… Кивнул.
– Д-добро, повторю. Я – Войцек Шпара, герба Шпара. Следую с коронным грузом из Выгова. А позволь поинтересоваться, кто ты?
– Сотник хоровских порубежников, Либушка Пячкур, герба Пячкур. Охраняю границы Хоровского воеводства. А коронный груз, надо полагать, пан Войцек, вот эта телега? – Либушка приподняла бровь.
– Т-точно так.
– Что ж плохо следишь за коронным грузом, пан Войцек?
– В-врать и оправдываться не б-буду, пани Либушка, моя вина. Недоглядел. Часть моих людей рошиоры посекли. А двое удрали. Прими мою благодарность, что не дала им далеко уйти.
– Куделькинцев благодари, пан Войцек, – усмехнулась пани сотник, и порубежники, не таясь, заржали.
– Н-не понял… – нахмурился Меченый.
– Да не бери в голову, пан Войцек. Это застянок тут неподалеку Кудельками зовется, – пояснила Либушка. – Лет пятнадцать тому вешние воды поперек дороги рытвину промыли. Купеческие обозы останавливаться стали: то ось сломается, то колесо отскочит, то просто застрянет – ни туда ни сюда. Попервам местные просто помогали проезжающим, а потом понравилось. Куделькинская колдобина как оброк на дороге стала. Не заплатишь, не пройдешь. Купцы мучаются, а что толку? Не объедешь, не перескочишь. Тракт с Выгова на Хоров только через три версты на запад сворачивает.
– Сп-сп-спасибо. Растолковала, пани сотник. Все ттеперь ясно.
– А мне так не все, пан Войцек.
– И что ж н-не ясно тебе?
– Да, понимаешь… Что за служба такая коронная – грузы на Хоров гонять? Одной телеге – шесть человек охраны. Или больше было? Помнится, ты говорил, рошиоры твоих людей посекли.
– Б-больше, – не стал спорить пан Шпара.
«Эх, знала б она, сколько нас из Берестянки вышло», – подумал про
– Так что за груз у тебя такой, что ему десяток охраны нужен? Рошиоры за ним охотятся, опять-таки.
– Этого я тебе сказать не могу. Не мой секрет. Не мне и открывать.
– А чей секрет, пан Войцек? – нахмурилась Либушка. – Коронная служба, говоришь? Чью волю выполняешь? Зьмитрока Грозинецкого, который Господа забыл и отменить Контрамацию требует? Юстына, короля самозваного? Спору нет, дело нехитрое – электоров взбунтовавшейся толпой запугать и короной завладеть… Пускай он ее удержит хоть бы годик. Или, может, нового великого гетмана, пана Твожимира, герба Журавель?
– Помилуй, пани Либушка. – Войцек невольно улыбнулся. – Застыдила ты меня совсем. Слов нет, пескарь в руке лучше, чем журавль в небе…
Порубежники сдержанно загудели. Видно, не оценили шутку по достоинству.
Меченый окинул их взглядом исподлобья и продолжил:
– …если ты з-заметила, пани сотник, выговор у меня малолужичанский. Спутники мои т-тоже, за малым исключением, с севера, с берегов Луги. Так с ч-ч-чего ж ты взяла, что мы руку новой власти держим? Мы приказ выдвигаться в поход получили еще от подскарбия пана Зджислава Куфара, да бла-агословил нас митрополит Выговский, патриарх Великих и Малых Прилужан Богумил Годзелка собственной персоной. В том могу поклясться честью шляхетской. И любой из тех людей, что со мной, подтвердят с церковным знамением мою п-п-правду.
Пани Либушка выглядела озадаченно. Клятва шляхетской честью – не пустячок, не безделка какая-нибудь. И все же… Непрекращающаяся пограничная война с кочевниками, понимающими правду по-своему, приучила ее верить словам меньше, чем хочется сразу. Воин-гаут запросто мог соврать врагу, поклявшись своими языческими божками и могилами предков, и не посчитать это ложью и клятвопреступлением. Просто с врагами и разговор особый. Разве ж это люди? Ложь не считается ложью, а клятва – клятвой. О пренебрежениях честью грозинецкого владыки – Зьмитрока – ходили под Хоровом едва ли не легенды.
– Что в сундуке? – спросила она напрямую.
– Не могу тебе этого сказать, – удрученно тряхнул головой пан Шпара. – Н-не могу…
– Как же я тебе поверить должна, коль ты мне всей правды не говоришь?
– Н-не мой секрет, пани Либушка, не мой.
– Плохо дело, пан Войцек. А если я прикажу своим порубежникам открыть его да посмотреть?
Пан Шпара вздохнул:
– Т-тогда нам при-придется умереть прежде. А после гляди, сколько захочешь.
Спутники его, в особенности скуластый с двумя саблями и воины постарше, согласно закивали. Даже, будто невзначай, взялись за оружие.
Пани сотник чуть-чуть не рассмеялась. Вшестером против двух десятков! Самоубийцы. Да двое из них ранены. Ни малейшей надежды на успех. Разве что умереть, не дав сказать о себе – мол, не выполнили долга.
Сахон вспомнил вдруг восторженное восклицание Арцима, когда тот услышал имя черноусого пана. Потянул порубежника-пьянчугу за рукав:
– Ты знаешь его? – быстрый и, как понадеялся урядник, незаметный кивок в сторону пана Войцека.
– Слыхал много всякого. А так не знаком, – шепотом отозвался Арцим.