"Фантастика 2024-47". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Вскоре они оказались в самом настоящем лабиринте, причем трехмерном. Каменные коридоры та разветвлялись, убегая лучами во все стороны, то сливались, образуя круглые залы, откуда многочисленные лестницы вели вверх и вниз. Анфилады богато убранных комнат сменялись мрачными туннелями, и от всего этого невольно рябило в глазах. Даже тренированному человеку заблудиться здесь было запросто, и Зоров время от времени незаметно ставил “радиоклопов”. Странно, но за все время их путешествия им никто не встретился, и до них не донесся ни единый звук, кроме звуков собственных шагов. Вполне вероятно, подумал
Наконец Посвященная привела их в ярко освещенный пустой зал с причудливой резьбой на каменных, гладко отполированных стенах. Из зала веером разбегались двенадцать радиальных коридоров, залитых, кроме одного; непроглядной тьмой. Над небольшим возвышением в центре зала воздух дрожал и переливался, а прибор на левом запястье Зорова тревожно полыхнул оранжевым светом, указывая на присутствие мощного источника неизвестной энергии…
– Это Око Всевидящего, – благоговейно пояснила Гдара, низко поклонившись возвышению. – К нему нельзя приближаться ближе, чем на пять шагов. Даже нам, Посвященным, опасно находиться вблизи. Идите за мной под стенкой.
– А что происходит с теми, кто подходит к Оку слишком близко? – с интересом спросил Зоров.
– Они Проваливаются в темную бездну Хоф, из которой никому нет возврата, – с мрачной торжественностью произнесла Гдара. – Однако нам следует идти, мы у цели.
И она направилась в единственный освещенный коридор, по обе стороны которого в шахматном порядке располагались массивные деревянные двери. Одну из них проводница открыла и жестом предложила войти.
Единственной мебелью в комнате была узкая кровать, на которой…
Лада вскрикнула, бросаясь вперед с вытянутыми руками… упала возле кровати на колени… и с рыданием прижалась к глубоко спящему мальчику.
– Олвар… сыночек мой… солнце мое… – лепетала она, лаская руками и осыпая поцелуями родное личико, рассыпавшиеся на подушке кудри, мягкие ладошки… но мальчик даже не пошевелился, продолжая ровно и глубоко дышать.
– Таким… спящим… и принесли нам его вчера. С тех пор мальчик не просыпался, – сказала проводница.
– Что они с ним сделали?! – Лада повернула мокрое от слез лицо к Рангару. Тот молча опустился на колени возле кровати рядом с Ладой и осторожными, но быстрыми и точными движениями пальцев ощупал тело спящего ребенка.
– Переломов и явных травм нет… пульс ровный, наполнение хорошее… вегетативные рефлексы соответствуют состоянию глубоко сна… – и тут Рангар осекся. Его пальцы коснулись затылка мальчика, и в памяти немедленно всплыл эпизод… Около полугода назад, во время уроков фехтования в саду, Олвар оступился, споткнулся и упал на куст жиары… и острый шип растения глубоко рассек ему кожу на затылке. Обильное кровотечение заговорил немедленно вызванный придворный лекарь, который поклялся Рангару ничего не сообщать о случившемся жене. Тот же лекарь за несколько иттов затянул рану, от которой остался лишь небольшой розовый шрам, скрытый длинными волосами. Сейчас же чуткие пальцы Рангара нащупали на месте шрама совершенно гладкую кожу. Не доверяя своим тактикальным ощущениям, Рангар осторожно поднял голову мальчика, чтобы взглянуть на затылок.
ШРАМА НЕ БЫЛО.
Он медленно, очень Медленно опустил голову мальчика на
– Малыш, это… это не наш сын. Это не Олвар.
Лада долго смотрела на мужа, хмуря брови и по-детски шмыгая носом. Было очевидно, что смысл его слов не доходит до ее сознания.
И вдруг одномоментно до нее дошло:
– Нет! Это Олвар! Мой сын! – пронзительно вскрикнула она и растопырила, руки над мальчиком, защищая его подобно наседке.
– Здесь… на затылке… у Олвара, шрам… ты не знала об этом… – с еще большим трудом выговаривая слова, произнес Рангар. – Сейчас… шрама нет.
Лада посмотрела на мужа – будто ударила. Глаза ее, еще влажные от слез, зажглись фанатичным огнем, и слезы не могли потушить его.
– Это мой сын. Мне любо было бы сказать: наш сын… Как ты можешь, Рангар?!
В душе Рангара забушевала сумятица чувств, но он промолчал. Заставил себя промолчать. И как-то потерянно улыбнулся:
– Ну что ты… Ладушка, малыш… Я просто… ты ведь даже не подозреваешь о степени коварства врага! Зачем им было столько тащить с собой Олвара, чтобы так просто отдать? Ну сама подумай!
– Хорошо, – вдруг спокойно произнесла Лада, но все ярче разгоравшийся огонь в ее глазах, очевидно, не совмещался с этим спокойствием. – Тогда – если это не Олвар, то кто? Фантом? Табиту?
– Это не фантом и не табиту, – мрачно произнес Рангар. – Слава небесам, за почти тринадцать лет, прожитых мною на Коарме, я хорошо научился вычислять эту шушеру. Я не знаю, что это, но это – не наш сын, Лада!
– Не пори чушь! – звонко хлестнул голос Лады. – Это мой сын!
Зоров, ошеломленно наблюдавший за разворачивающейся перед ним самой настоящей семейной трагедией, решил, что пора вмешаться.
– Лада, Рангар, погодите… Брат, почему ты уверен, что это не Олвар? У тебя ведь должны быть очень веские причины…
Рангар коротко рассказал о происхождении шрама. Лада слушала его все с тем же, непримиримо-фанатичным блеском в глазах, и губы ее язвительно кривились.
– Так… понятно. Лада, как ты думаешь, почему мальчик спит так долго и так крепко?
Он специально задал вопрос, уводящий в сторону от бритвенно-опасной темы, чтобы как-то разрядить обстановку и попытаться заставить Ладу думать. Хотя бы чуть-чуть.
– Опоили… околдовали… не знаю! – выкрикнула Лада. – Но это – Олвар! Неужели и ты сомневаешься?!
Фиаско, подумал Зоров, логического мышления – ноль… Вслух, однако, он произнес:
– Я тебе верю. Это Олвар. Но не кажется ли тебе, что его следует разбудить?
– Да… наверное… – В голосе Лады впервые проскользнула нерешительность.
– А ты сможешь?
– Я… попробую… – еще более нерешительно сказала она.
Лада глубоко вздохнула, словно сбрасывая оковы неуверенности в своих силах и избранном ею способе действия, свела брови в одну линию, сосредотачиваясь… и вот ее руки уже замелькали в воздухе, совершая пассы над головой мальчика. Затем она принялась энергично массировать ему виски, что-то приговаривая шепотом. Кровь отлила от ее лица, лоб и виски щедро оросил пот. Мальчик пошевелился, застонал, но так и не открыл глаз.