"Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19

Мадоши Варвара

Аршам презрительно смотрел на него:

– С тобой или без тебя, Багратуни, но я приведу к покорности всех в этой стране, а на своем знамени напишу: «Совесть не мучает, если добыл победу!».

– Бессовестному достоинство заменяет наглость! – Багратуни развернулся и вышел из зала.

Деллий взял со столика скипетр, полюбовался блестящим предметом и спокойно сказал:

– У тебя, Аршам, похоже, проблемы с соратниками. Твой главнокомандующий Багунци сбежал, верховный жрец Мигран заперся в далеком монастыре, этот Багратуни ни во что тебя не ставит… Будь хитрее: расставь силки, усыпи бдительность, а сам постепенно окружай себя льстецами!

–

Никаких уступок они от меня не дождутся! – Взгляд Аршама стал безумным. – Я хорошо запомнил слова Антония: «Нет ничего хуже, чем стыдиться того, что делаешь!»

Деллий был впечатлен:

– О, Аршам, понимаю! Счастлив тот, кто таковым себя считает.

Глава 41

Триумф по поводу победы над Арменией должен был, по замыслу Антония, громогласно возвестить миру о его блистательном успехе. И неважно, что никакого завоевания Армении не было, что он схитрил, обманом захватив в плен армянского царя. Неважно, что триумфальное шествие нельзя провести в Риме, где уже все ненавидели Антония, а важно другое: сенат и римский народ узнают о притязаниях консула, который на армянские деньги снарядит новые легионы и, как Цезарь, «перейдя Рубикон», завоюет Италию. Триумф заслужен и будет проводиться в новой столице империи – Александрии.

Били барабаны, ревели трубы, ликовал народ. На балконе Клеопатра в образе женщины-фараона, вся в изумрудах, властно и надменно взирала на торжественное вступление в столицу своего избранника. Она, потомок знаменитой Арсинои II, будет после смерти Антония удостоена титула фараона. Но пока Антоний ей нужен… Испытывая к этому необузданному мужчине пылкие чувства, царица не забывала, что должна стать женой бога Осириса, царя мертвых, дабы решить главные задачи: получить бессмертие, быть в одном ряду с богиней Исидой, править миром и родить потомство, обладающее божественной силой. «Арсиноя убила мужа, – думала Клеопатра, – и стала женой бога. Возможно, и мне придется убить Антония. Кровь богов, что течет во мне, побуждает быть энергичной, решительной, не щадить никого! Я, средоточие мудрости и могущества, достойна после стольких интриг и заговоров повелевать народами. Антоний поверг к моим ногам царя Армении, и скоро Свиток Творца, великое творение богов, будет у меня».

Она улыбнулась окружавшим ее детям, министрам и Деллию, который, вернувшись из Армении с золотой статуей в полтора человеческого роста, чувствовал себя героем. Он протягивал отчеканенные в ее честь монеты из золота. Клеопатра небрежно взглянула. На одной стороне – она, на другой – Антоний и армянская тиара [120] . Надпись гласила: «В честь победы над Арменией». Клеопатра подумала: «Арсиноя на монетах до определенного времени тоже изображалась с мужем, но потом чеканили лишь ее профиль. Божественную Арсиною воспевали поэты, на Олимпийских играх она выигрывала скачки, с мечом в руках разила врагов».

120

Армянская тиара – корона монархов Древней Армении.

Лучи жаркого египетского солнца сверкали на статуе богини Анаит из чистого золота, которую, обвязанную веревками и закрепленную на повозке, тащили быки. Блеск драгоценных камней ослеплял так, что людям приходилось зажмуриваться. Следовали повозки с золотыми и серебряными вещами, мраморными статуями, знаменитыми

армянскими коврами, кованым оружием и амфорами с благовониями. Добыча была богатой.

Антоний ехал стоя на позолоченной колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми. Одетый в вышитую пальмовыми ветвями тунику и пурпурную тогу, он держал в руке лавровую ветвь, а на его голове красовался лавровый венок. За колесницей шел царь Великой Армении в серебряных кандалах, за ним следовала его семья. Проходя мимо Клеопатры, царь даже не повернул головы. В глазах царицы сверкнули красные огоньки.

Став жертвой каприза Клеопатры, Артавазд был помещен в темницу, где египетская царица проводила опыты на пленниках. Подобно Митридату, она, чья изворотливость ума поражала всех, изобретала яды и испытывала их на бедолагах и осужденных преступниках, приучив и свой организм к достаточно большим дозам. С некоторых пор ее стал приводить в бешенство упорный поиск Антонием сложностей жизни, которые потом он героически преодолевал.

– Твоя меланхолия, Марк, говорит о неправильном отношении к жизни. Будь проще, не ищи сложные пути решения проблем, расслабься.

– Ты, как всегда, неподражаема, – отшучивался Антоний.

– Армянский царь не раскрыл тебе ни одной тайны и отдал лишь малую толику своих сокровищ. – Клеопатра назидательным тоном поучала: – Пойдем, я покажу тебе, как нужно дознаваться правды!

В тюрьме Артавазд, уже зная, что семью отправили в Рим, предавался размышлениям о смысле жизни. «Какова конечная цель моего существования, можно ли высоко оценить прожитую жизнь, занял ли я подобающее место в истории своего народа? – Царь искал ответы на эти непростые вопросы. С горечью посмотрев на серебряные цепи, вспомнил предсказание, полученное в Птолемаиде: «Власть серебром ограничит…». Артавазд усмехнулся: – Все сбывается!».

Появился начальник тюрьмы со стражей. С лязгом открылся замок, и царя вывели из камеры. В большом подземном зале со сводами, освещенном тусклыми светильниками, он предстал перед Антонием и Клеопатрой.

– Мне очень жаль, что все так вышло, но ты, Артавазд, сам виноват! – Антоний изображал из себя обиженного. – Выход есть! Объяви народу, что титул царя царей передаешь Клеопатре, которая достойна называться царицей царей!

Артавазд смотрел на него даже не насмешливо, а вызывающе:

– Величие имени дает не титул, а репутация! Часто амбиции становятся жертвой непревзойденной бездарности, безрассудного легкомыслия и слабости к порочным женщинам.

– О, великий драматург – смельчак! – усмехнулся Антоний.

– У него перстень!! – воскликнула Клеопатра. – Это перстень Цезаря, я узнаю его.

Антоний протянул ладонь, и в его сузившихся глазах возникли гневный блеск и настойчивая просьба. Артавазд снял массивный золотой перстень с карбункулом цвета тлеющих огоньков и вложил в ладонь римлянина.

– Я тоже узнаю этот перстень, – сказал Антоний, поднеся его к глазам. – Красивая вещь. Должна принадлежать мне!

– Дорогой! – Клеопатра с придыханием шептала возлюбленному: – Это тот самый магический перстень, благодаря которому Цезарь завоевал Египет и меня.

Чрезмерное честолюбие Клеопатры и алчность Антония позабавили Артавазда. Он невольно улыбнулся.

– Чему радуешься, царь? – Клеопатра, словно кобра, гипнотизировала его. – Ты владеешь древними заклинаниями, формулами и предметами, магическое и священное значение которых должен поведать мне. Если, конечно, хочешь жить.