"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Так что, Михаил Петрович, придется тебе сегодня помотаться – поработать делегатом связи. Сначала со мной, к бронепоезду. Думаю, по его мощной рации мы свяжемся со штабом корпуса, и ты скажешь, что приказ об отступлении к Слониму отменяется. Затем тебе нужно будет ехать в штабы дивизий, чтобы продублировать доведение до их штабов нового приказа. Боюсь, что немцы глушат волны дивизий и штаба корпуса, тут, кроме РАТ, никакая другая радиостанция эти помехи не пробьет. Немцы не дураки и прекрасно осознают, что такое 6-й мехкорпус. Думаю, они все свои ресурсы бросили на то, чтобы нарушить радиосвязь между подразделениями корпуса. Вот если бы мы все время работали на РАТ, то они замучились бы пыль глотать в попытках заглушить такую мощную радиостанцию. Эх, жалко, что все коды и таблицы так далеко, а то мы бы уже из бронепоезда смогли связаться с
Я уже начал забираться в бронеавтомобиль через дверцу, предупредительно распахнутую сержантом Ковалевым, как услышал возглас Петрова:
– У моего радиста в броневике имеются все коды и таблицы для связи с подразделениями мехкорпуса, вплоть до полковых радиостанций.
Я от неожиданности выпрямился и головой ощутимо приложился о край бронеплиты. В глазах слегка помутнело, я матюкнулся от боли, а затем повернулся к Петрову и выдохнул:
– Неужели!
Генерал-майор был деликатен, будто не замечая моего искаженного лица, он заявил:
– Да, все имеется в наличии! Это ведь не простой броневик, а командирский! Мой, можно сказать, передвижной штаб.
Боль отпустила, я уже мог адекватно мыслить и откровенно ликовать, неожиданно получив такой подарок судьбы. Но я сдержался:
– Ну, порадовал ты меня, Михаил Петрович, ничего не скажешь – порадовал! Значит, у нас может получиться перегруппировать корпус за одну эту ночь. Десять тонн солярки подвезут часа через два-три прямо к бронепоезду, там же, думаю, найдем у Александрова несколько грузовиков, загрузим их бензином и боеприпасами. У Гаврилова на окружном артскладе имеется запас бензина, ну а боеприпасов, сам понимаешь – хоть задом ешь. Этот артсклад немцы не бомбили, там все цело, по крайней мере, на 16:00, когда я связывался с командиром бронепоезда, а он стоит в тупике, километрах в пяти от артсклада, и наверняка было бы слышно, если бы со стороны складов раздались взрывы. Все, товарищ генерал, давай – садимся в броневик и двигаем в Волковыск. Дел невпроворот, и кровь из носу нужно все успеть!
Я повернулся и быстро забрался в бронеавтомобиль, следом за мной туда влез Петров. Сержант Ковалев задраил дверь и крикнул водителю давать гудок к началу движения. Двоим сидеть на моем командирском месте было тесновато, но ничего, зато собеседник интересный. Как только броневик тронулся, мы возобновили разговор. Тема все та же – наши действия после того, как доберемся до Волковыска. Решили, если удастся установить связь с дивизиями, Петров никуда не едет, а остается у рации и будет координировать выполнение приказа об отводе частей к городку Сокулки. Я в это время, мобилизовав какой-нибудь автотранспорт, займусь снабженческой операцией. Это в настоящее время было гораздо более важным делом, чем разработка стратегических планов и голословных приказов. Без топлива и снарядов вся эта пустая болтовня только дезорганизует подчиненных.
Зенитная батарея вместе с нами должна была следовать до бронепоезда. Отправлять ее сразу занимать позиции на дороге Сокулки-Гродно было опасно: немецкая авиация над тем районом висела практически постоянно, и совершенно недопустимо было лишаться последнего противотанкового резерва. Ничего страшного, доберется наша драгоценная батарея до места, где будет располагаться опорный пункт, и ночью. Тем более там не нужно будет вести особо больших земляных работ: окопы, блиндажи и капониры для противотанковых орудий уже имеются.
Я знал, где расположить опорный противотанковый рубеж. В свое время, его начали возводить бойцы 6-й ПТАБР. Юрьеву именно я посоветовал выбрать это место и еще обещал прислать танки, чтобы они обкатали бойцов по методу 7-й ПАБР. Но так все это и осталось в планах, и полигон не доделали. Когда я там был в последний раз, только начинали эскарпировать холм, где должны были располагаться противотанковые пушки. Но сейчас уже и существование этого недоделанного опорного узла можно было считать большим счастьем – подвернулся, так сказать, в нужное время и в нужном месте. А позиции для отражения танковых атак были просто идеальные. Этот пункт, как пробка, запечатывал движение по шоссе Сокулки-Гродно. Вот только занять его нужно было вовремя и более-менее адекватными силами. По плану прикрытия 6-й ПТАБР, там должен быть сидеть в обороне противотанковый полк. Но где же его взять? Оставалось надеяться, что в Волковыске мне удастся уговорить командира 58-го полка 9-й железнодорожной дивизии НКВД капитана Александрова выделить хотя бы небольшое
Конечно, можно было просто приказать выдвинуть на этот опорный пункт какое-нибудь подразделение мехкорпуса. Но я считал это излишним. Части и так были дезорганизованы, ослаблены, им нужно было дать время, чтобы прийти в себя, а не заставлять действовать снова, как пожарная команда. Да и совсем не дело мехкорпуса выполнять задачи такого рода. К тому же скорее рак на горе свистнет, чем немцы развернут группу Гота для ликвидации остатков 6-го мехкорпуса. Им это надо, залезать в такую мясорубку, особенно когда для этого есть авиация? У немцев там, впереди, простор – масса дезорганизованных и, если честно сказать, откровенно драпающих частей Красной армии, – зачем им давить загнанных в капкан – от отчаянья могут и укусить больно.
Так что по большому счету можно было и не создавать никакого опорного узла – так, на всякий случай, выдвинуть туда зенитную батарею и успокоиться. Может быть, так бы я и сделал, если бы не запавшие в мозг слова Черных о реальности удара на Суколки. А вот если нам удастся оседлать единственную железную дорогу, по которой осуществляется снабжение 3-й танковой группы всем необходимым, тогда Гот действительно разъярится.
С разорванной артерией не до наступлений, поэтому немецкое командование все силы бросит, чтобы уничтожить безумцев, посмевших нарушить планы великого вермахта. Вот тогда мощный оборонительный узел будет нам ох как нужен. Поэтому ради его насыщения боеспособными частями я и готов сдать немцам Слоним: перебросить части 7-й ПТАБР и несколько артполков РГК к Сокулкам – черт с ним, этим Слонимом, пускай фашисты его захватывают и радуются, что им так легко удалось захлопнуть крышку Белостокского котла. А нам и в окружении хорошо, особенно удобно будет грызть вермахт за лодыжки; перережем сухожилие, и этот гигант сам свалится, тогда мы ударим по Варшаве и уничтожим собственно его мозг – штаб ГА «Центр». Вот после этого начнется настоящее веселье: немцы наконец на деле ощутят, каково в нашей шкуре – без командования, без связи, с разорванными коммуникациями. Тогда и посмотрим, чей солдат лучше и дух крепче.
Так я, мысль за мыслью, плел свою паутину, плотно опутывая мозг моего теперешнего заместителя. Когда мы закончили обсуждать, кто чем будет заниматься в Волковыске, и добрались до железнодорожного тупика, где стоял бронепоезд, от нескончаемого потока моих слов Петров совсем осоловел – взор его помутнел и приобрел явно мечтательное выражение. Конечно – еще совсем недавно он находился в атмосфере чудовищной безнадежности и полного развала, а тут ему рисуют такую оптимистичную картину! У кого угодно голова пойдет кругом. Но все-таки Петров был прежде всего профессионалом, и как только мы остановились, очень скоро привел себя в рабочее состояние. Только теперь это уже был не пассивный службист, который живет только долгом и старыми привычками – теперь его настрой был близок к тому агрессивному возбуждению жеребца, который всеми силами стремится прийти к финишу первым. Словом, поверил генерал-майор, что мы сможем победить в этой борьбе! Стоит только упереться рогом и не обращать внимания на неимоверные трудности, которые, несомненно, будут нас еще долго преследовать в таком грандиозном деле, как остановка немецкого колосса.
Надо сказать, и сам я выбрался из бронеавтомобиля, чувствуя себя на подъеме, как хорошо отдохнувший человек; будто не говорил битый час, напрягая все свои чувства, память и мыслительные способности, а безмятежно спал в мягком удобном кресле. Такое положение вещей оказалось очень кстати, так как мы с Петровым с ходу очутились в обстановке, похожей на ту, что происходила совсем недавно в авиадивизии – опять беготня, крики, уговоры, угрозы. А как еще заставить людей, которые тебе напрямую не подчиняются, быстро выполнять отданные тобой приказы? Хотя командира 58-го полка 9-й железнодорожной дивизии НКВД капитана Александрова я знал очень давно, и был с ним в прекрасных отношениях, но простые человеческие отношения – это одно, а когда армейский командир, пускай и генерал, начинает тебе приказывать – совершенно другое. Затем он еще кладет, так сказать, лапу на твой бронепоезд, отменяет отданные тобой ранее распоряжения, да еще требует выделить людей для выполнения совершенно чуждой им задачи. Однако волшебными словами «прямой приказ Сталина» и таким козырем, как пачка приказов, подписанных Болдиным, мне удалось сломить сопротивление упрямца энкавэдэшника. Дело завершило мое заявление: