"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

Шнейдер Наталья

Конечно, я понимал, что нельзя в такое тяжёлое время оставлять армию без командующего, а эта операция была весьма опасна и запросто в её ходе можно потерять жизнь. Но что делать, я честно пытался найти исполнителя для этой операции, и все мои усилия были безрезультатны. Ведь, пожалуй, главным условием успеха такой операции было свободное владение немецким языком, а также наглость и умение владеть собой. А суть операции была простой – выдавая себя за немцев, на «ханомагах» проникнуть вглубь немецкой обороны, ну а там как получится. Либо удастся ликвидировать командование и внести сумятицу в ряды обороняющихся немцев, либо, если нас сразу раскусят, силами десантных групп лейтенанта Костина начать штурм города изнутри немецкой обороны, предварительно, конечно, всё равно ликвидировав их командира и штаб этого подразделения. А то, что немцы сами проведут нас к этому штабу, зависело от переговорщика с нашей стороны. Немецкая военная техника, форма и оружие это, конечно, хорошо, но главное здесь всё-таки переговорщик

и степень владения им немецким языком. То есть нужно было провернуть здесь примерно то, что я не раз проделывал на Финской войне. Правда, там я был ротным, а здесь всё-таки командарм. Но как командарм, я понимал важность быстрейшего взятия города Острув-Мазовецка. Ход всей операции зависел от этого, и если мы не возьмём город до подхода немецких резервов, то грош цена такому командарму. Нужно было использовать всё и в том числе собственный опыт участия в боевых операциях. Прощелкаю, сейчас убеждая себя, что командарм не имеет права на непосредственное участие в боях, то потом придётся идти в штыковую атаку на окруживших нас немцев. Такая вот сейчас жизнь командармов – не перебирать бумажки в уютном штабе, разрабатывая стратегические операции, а непосредственно быть на острие самого решающего боя. И это по мне, по натуре воспитанника эскадрона.

Полностью продумав предстоящую операцию, я начал отдавать распоряжения. Во-первых, вызвал на НП командира приданного полку артдивизиона. Во-вторых, обращаясь к Шерхану и Якуту, приказал:

– Хорош кайфовать, сидя на этих грязных снарядных ящиках. Аллюр три креста оба к нашей технике. Передать мой приказ лейтенанту Костину срочно явиться на НП полка, а сами на «хеншеле» двигайте к эшелону, куда вчера грузили с ребятами Рябы добытые ими в рейде трофеи. Задача, подобрать для каждого бойца бронедивизиона немецкую форму. Якут, ты можешь не переодеваться – во время рейда будешь изображать русского пленного.

– Неужели в тыл немцев идём? – обрадованно спросил Шерхан. – У меня уже трофейные сигареты заканчиваются, надо бы пополнить.

– Ну, можно сказать, что и в тыл. Только это будет рейд не в глубину обороны фашистов, а работать будем здесь по месту в центре города. Задача проста – под видом прорвавшихся немцев минуем их передовые посты, добираемся до штаба фашистов и устраиваем там представление в стиле наших финских рейдов. Не забыли ещё тех славных деньков?

– Как их забудешь! Только вот сигареты у финнов получше будут, чем у фашистов. А вкус генеральских сигар, которые курил в захваченном финском доте, я всё ещё вспоминаю. Даже самогонка финская с ними шла хорошо.

– Кто о чём, а Наиль о своей утробе! Во-первых, это была не самогонка, а элитный двадцатиоднолетний виски. А во-вторых, финны сами сигарет не делают, им их англичане и американцы поставляли, а немцы сами вертят свои эрзац-сигареты. Вот так, товарищ старший сержант!

– Да нам татарам всё равно, кто там что вертит – лишь бы у врагов такое пойло и курево не кончалось. Веселее в рейд идти, когда знаешь, что трофей будет тебе по душе.

– Да ты просто поэт своей утробы, Наиль! Ладно, разрешу тебе, когда возьмём немецкий штаб, немного там пошарить.

– Так вы что, Юрий Филиппович, с нами хотите в рейд идти? Может быть, не надо, вы всё-таки сейчас командарм, а не ротный, как в Финскую войну.

– Надо, Наиль, надо! По-немецки кто может говорить так же, как я? Нет таких, а искать специалистов по всей армии оно дороже выйдет Нам обязательно нужно занять этот город до вечера, и других вариантов нет. Так что тряхнём стариной – погуляем по немецким штабам и прочей фашистской хренотени. Когда будешь подбирать немецкую форму, про меня не забудь. Вроде бы Ряба говорил, что они, когда разгромили немцев в Червоном бору, захватили в прачечной много комплектов формы СС. Там даже был мундир штандартенфюрера, вот его мне и найди. Побуду в рейде полковником СС. Ты для всех наших орлов тоже подбери эсэсовские мундиры. Кроме Якута – у него разрез глаз не арийский. Будет в «ханомаге» лежать под видом пленного и, в случае опасности, работать как снайпер. Так что, товарищ сержант Кирюшкин, чтобы ваша винтовка была рядом, но незаметна для посторонних глаз. У тебя шестое чувство развито хорошо, поэтому я тебе поручаю, как почувствуешь опасность, мочи всех немцев подряд – не старайся выбить только офицеров. Тут ситуация простая – пленные нам не нужны, нам город требуется! Понял, Якут, – работаешь на поражение, и чем больше убьешь фашистов, тем лучше. Ну, всё, ребята, время пошло, двигайте к Костину, а потом к эшелону с имуществом разведотдела, а я пока подготовкой к рейду займусь.

Подготовкой к этой простой операции я действительно занялся основательно. Об этом говорит хотя бы тот факт, что кроме непосредственно участвующих в операции командиров вызвал и представителя нового для корпуса подразделения – отдельного радиотехнического взвода. Именно так начали в штабе называть структуру особого отдела, занимающуюся ко всему прочему и созданием радиопомех на самых популярных у вражеских подразделений радиодиапазонах. Техника для этого, естественно, была трофейная и размещалась в двух здоровенных грузовых «опелях». Они двигались во втором эшелоне, в одной колонне со штабом 86-й дивизии и стояли сейчас на северной окраине

Острув-Мазовецка. Я хотел на время проведения операции, чтобы немцы, сосредоточенные в городе, полностью лишились связи со своим начальством. Кроме этого, приказал командиру полка Ломакину вызвать на НП своего специалиста по немецкому языку политрука Глушкевича. Его я хотел взять с собой в рейд – нужно было, чтобы кто-нибудь из наших вступил со мной в диалог на немецком. Кроме этого, когда явились лейтенант Костин и командир приданного полку артдивизиона, весьма подробно объяснил, что нужно делать их подразделениям в намечающемся рейде.

Когда проводил инструктаж командиров подразделений, появился вызванный подполковником Ломакиным политрук Глушкевич. Когда я на него взглянул, то мои намерения использовать его как напарника в общении с немецкими командирами сразу испарились. А как штандартенфюреру можно было общаться со стопроцентным евреем? Пришлось вместе с политруком придумывать, как скрыть его от глаз немцев, но при этом чтобы он мог по-немецки отвечать на мои команды. Решили, что он всё равно переоденется в эсэсовский мундир, но будет сидеть в «ханомаге» и при этом ещё, на всякий случай, перебинтует себе лицо. Жалко, конечно, что моя идея более правдоподобного поведения в окружении немецких офицеров не выгорает. Придётся, как всегда, использовать Шерхана. Слава богу, он в последнее время научился выкрикивать «яволь», вот и придётся использовать этот его словарный запас для натурализации меня в фашистской среде. Его звероподобная физиономия с рыжими волосами и зелёными, налитыми кровью глазами очень гармонирует с чёрным эсэсовским мундиром. Так и хочется вслед за этим бугаём вытянуться по стойке смирно и заорать «яволь».

Закончив разговор с политруком Глушкевичем, я ещё поучаствовал в согласовании имитации отсечного огня орудиями артдивизиона и пулемётами подполковника Ломакина. В общем-то, всё уже было согласовано, обсуждались только детали, но я всё равно не спешил прекращать этот разговор. Пусть обговорят все детали, по-любому идти в бронедевизион было ещё рано. По моему внутреннему хронометражу, Шерхан и Якут только-только должны были привезти немецкую форму, а ещё не менее получаса бойцы лейтенанта Костина будут её разбирать и переодеваться. Кроме этого, я ждал, когда на НП прибудет вызванный командир радиотехнического взвода. Наконец он прибыл. Несколько минут заняло выяснение вопроса, как надёжно будут заглушены радиостанции, располагающиеся в зоне действия оборудования радиотехнического взвода. Для меня вопрос был новый, поэтому и выяснял возможности трофейного оборудования. Оказывается, при работе систем, установленных на «опелях» на полную мощность, радиоэфир будет засорён на довольно большой площади, и наверняка с любой радиостанции, находящейся в городе, невозможно будет установить связь. Это было, конечно, хорошо, но связи не будет и у наших подразделений.

Пару минут я анализировал последствия прекращения радиосвязи и у наших подразделений, но желание быстро овладеть городом перевесило всё. Важно было, чтобы немцы не дали сигнал тревоги. Наверняка командование вермахта уже бросило к Острув-Мазовецка резервы, и в свете организации им огненного мешка важно было не насторожить фашистов. Сделать всё быстро, тихо и, как говорится, без пыли. Немцы вояки хорошие, а тем более на нашу ликвидацию отрядили дивизии первого эшелона, а разбить их можно только хитростью. Как сказал бы Ося – пыльным мешком с двухпудовой гирей да по чайнику из-за угла. Вот поэтому я и решил, что ради захвата города можно пожертвовать и собственной связью. Тем более это продлится максимум до вечера, а Пителин разработал план действий практически для всех подразделений корпуса. Старый педант ожидал, что со связью могут быть проблемы, и своими инструкциями попытался от этого застраховаться. Имея такую страховку, как разработанные моим начальником штаба планы и инструкции, можно было не беспокоиться, что командиры подразделений растеряются, не имея связи с вышестоящими штабами. Так что я дал добро на начало операции по глушению практически всех радиочастот. Только частота, на которой работала радиостанция бронепоезда, не должна была глушиться. Хотя командир радиотехнического взвода и уверял, что, даже работая на полной мощности их оборудования, невозможно на сто процентов перекрыть диапазон для столь мощной радиостанции, установленной на бронепоезде, но кто его знает это немецкое оборудование. Всё-таки «опели» располагались совсем недалеко от бронепоезда, и вероятность того, что менее мощные источники могли исказить работу радиостанции бронепоезда, существовала. Я, конечно, не знаток радиоэфира, но по жизни знаю, что более слабый противник может так орать, что своими воплями заглушит слова человека намного его сильнее, тем более если он голосит совсем рядом.

Закончив разговор с командиром радиотехнического взвода, я прервал беседу командира артдивизиона с лейтенантом Костиным, заявив:

– Ну, всё, товарищи командиры, согласовали коридор, по которому будут двигаться «ханомаги», и достаточно. Что договорились, по каким домам будет сосредоточен огонь артиллерии, это хорошо, для немцев вроде бы достоверная картина прорыва должна получиться. А сейчас, капитан, уже пора начинать действовать, время пошло.

Командир артдивизиона всё понял правильно, прервал на полуслове свою речь, вытянулся и спросил, глядя мне прямо в глаза: