"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

Шнейдер Наталья

Глава 21

После разговора с подполковником Ломакиным опять пришлось кричать в микрофон рации, близкая канонада продолжалась, а с заранее развёрнутым госпиталем связаться нужно было как можно быстрее. Кричать приходилось и в телефонную трубку полевой связи, когда я отдавал команды артполкам выделить медиков и капитану Жигунову направить автомобили для эвакуации раненых. Хотя капитан находился совсем рядом, он с начальником своего штаба располагался в соседнем окопе. Мотострелковый батальон 7-й ПТАБр прибыл ночью, и ее роты еле-еле успели занять позиции вдоль шоссе. Они и недавно сформированные три маршевые роты выполняли задачу пехотного прикрытия гаубичных артполков РГК. Хорошо, что красноармейцы маршевых рот подготовили окопы для бойцов батальона. Если бы не это, то пришлось бы батальон размещать на позициях артполков, и сейчас бы огонь из стрелкового оружия, который

вёлся одновременно с работой гаубиц, был бы гораздо слабее. И большему количеству гитлеровцев, избежавших поражения осколками снарядов, удалось бы скрыться в лесу. А так рой пуль буквально выкашивал счастливцев, не попавших под раздачу гаубиц. Этому же способствовал огонь пяти зенитных установок счетверённых «максимов» и миномётной батареи мотострелкового батальона. Одним словом, баню мы устроили немцам качественную, настоящую русскую.

Когда канонада стихла, казалось, наступила звенящая тишина, хотя кое-где продолжали бухать винтовки. Это снайперы продолжали стрелять по подозрительно шевелящимся телам. Ну а потом наша пехотная поддержка встала и не очень густой цепью пошла окончательно зачищать попавшие в огненный мешок немецкие колонны.

Моя спецгруппа, кроме красноармейца Лисицына, тоже выбралась из окопов НП и направилась к разбитой в хлам немецкой технике. Только у ребят была задача не зачистки, а поиск нужных мне трофеев. Во-первых, это, конечно, штабные документы, ну а ещё такие вещи, как знамёна и штандарты попавших в засаду дивизий. Это уже стало традицией собирать атрибуты поверженных нами немецких частей. Мистический, можно сказать, ритуал, забросить в кузов специально выделенного для этих целей пикапа поганые знамёна фашистских змеёнышей. Найти нужные вещи в этой каше из разбитой техники, трупов и непонятно откуда взявшихся куриц и гусей, испуганно мечущихся среди дымящихся костровищ, мог только такой следопыт, как Якут. По крайней мере, мне так казалось.

Когда я смотрел за удаляющимися фигурами ребят, радист доложил, что поступил вызов радиостанции бронедивизиона. Надев наушники, я услышал голос лейтенанта Костина, он буквально кричал в микрофон рации:

– Товарищ командующий, тут у меня кошмар что творится – немцы прут, как саранча. Бронедивизион уже захватил почти тысячу пленных, а фашисты вся продолжают прибывать. Совсем обезумели арийцы, бегут, побросав оружие, и даже не пытаются оказать нам сопротивление. Товарищ генерал, нет никакой возможности действовать согласно вашему распоряжению и двигаться в сторону Соколув-Подлески. Не оставишь же немцев без охраны, а уже сейчас моих людей еле-еле хватает охранять такую массу пленных.

– Говоришь, фашисты в панике? Это хорошо, лейтенант! Не зря, значит, мы всё это затеяли! Приказ следовать в Соколув-Подлески отменяю. Продолжай собирать пленных до того момента, пока к тебе не подойдёт маршевая рота лейтенанта Дербенёва. Передашь им пленных, и уже бойцы Дербенёва отконвоируют их к железной дороге, где стоят эшелоны, предназначенные для содержания немцев. Вместе с этой ротой я к тебе направлю мотострелковый батальон Жигунова. Вот вместе с ним ты и двинешь в Соколув-Подлески. Командовать операцией по освобождению этого польского города назначаю тебя.

– Как меня? Я всё-таки всего лишь лейтенант, а он командир батальона!

– Хватит пререкаться! Командарму виднее, кого ставить на ту или иную должность. К тому же документы на присвоение тебе внеочередного звания капитан уже подписаны. Когда вернёшься с выполнения задания, я подарю тебе петлицы капитана танковых войск. А сейчас просто поздравляю с присвоением внеочередного звания. Всё, капитан Костин, – выполняйте приказ.

Я специально не говорил Костину до завершения операции, что ему присвоено звание капитана. Парень он горячий, и я боялся, что в эйфории от своего нового звания начнёт геройствовать. А тогда мы шли по лезвию бритвы, и лишние всплески эмоций были ни к чему. Сейчас иное дело – можно и погеройствовать. В настоящий момент лихость Костина была очень даже к месту. Поэтому и назначил именно его главным в операции по захвату города Соколув-Подлески. Капитан Жигунов, конечно, командир хороший, но медлительный и осторожный – как организатору ему цены нет, но вот лихости и боевого куража не хватает. А тут для захвата далеко не маленького города именно лихость и быстрота мышления нужна. А этого добра у Костина с избытком.

Закончив беседу с командиром бронедивизиона, я взял трубку полевого телефона, чтобы переговорить с капитаном Жигуновым. Но командира мотострелкового батальона уже не было на своём командном пункте, даже такой спокойный и рассудительный человек поддался порыву и решил вместе с бойцами батальона принять участие в завершающем этапе операции. Я его понимал, самому хотелось броситься вместе со

всеми и крушить, крушить всё, что осталось целым после удара артиллерии. Адреналин, накопленный в крови за время наблюдения на НП за ходом боя, бурлил и требовал решительных поступков. Например, лично застрелить какого-нибудь эсэсовца или, по крайней мере, набить ему морду. Но я всё-таки командарм, а не комбат, и просто обязан держать себя в руках.

Капитан Жигунов хоть и сделал с точки зрения командарма неразумный поступок, но сам. Нити управления подразделениями батальона, не принимавшими непосредственного участия в операции, не были утеряны. Комбат просто оставил вместо себя на командном пункте начальника штаба, а сам, как Чапай на лихом коне, бросился на врага. Ну что же, с одной стороны, глупость, а с другой, именно такие поступки укрепляют авторитет командира среди бойцов. Не прячется командир где-нибудь в окопе в тылу, а так же, как простой красноармеец, идёт на врага в общей цепи. А если ещё у немцев найдётся какой-нибудь выживший упёртый фашист и начнётся перестрелка, то авторитет командира батальона, принявшего непосредственное участие в бою, взлетит до небес.

В общем, когда соединился с командным пунктом мотострелкового батальона и узнал, что Жигунов сейчас находится вместе с бойцами, зачищающими позиции немцев, я не ругался. А приказал начальнику штаба срочно готовить батальон к маршу. Объяснил, какая задача ставится перед батальоном, и что через полтора часа техника, включая танки, броневики и все грузовики, должна стоять на шоссе напротив моего НП. А я знал, что грузовиков в хозяйстве Жигунова было много и в них вполне можно было разместить не только бойцов батальона, но и красноармейцев маршевой роты. Не зря Жигунов был командиром автобата у меня в 7-й ПТАБр, он и в мотострелковом батальоне создал нечто похожее. Одних ярославских пятитоннок мобилизовал (конфисковал у гражданских) двенадцать грузовиков. Чуял не хуже Шерхана, где можно поживиться интересующими его вещами. У Шерхана это было съестное, а у Жигунова автомобили. Ещё я поручил старшему лейтенанту найти командира 7-й маршевой роты лейтенанта Дербенёва и передать ему приказ собрать роту у того места, куда подойдёт техника батальона.

Закончив с этим делом, тут же соединился с командиром 525-го гаубичного артполка, ему дал поручение навесить на трактора ЧТЗ отвалы. И именно с отвалами эти трактора должны стоять на шоссе перед моим НП через полтора часа. Приказал ему превратить два его тягача в обычные строительные бульдозеры, то есть в то, чем были эти механизмы в Гушосдоре до того момента, пока не попали на глаза комиссару 7-й ПТАБр. Именно Фролов мобилизовал эту строительную технику, и в дальнейшем эти трактора использовались артполком РГК как артиллерийские тягачи. Но не только эта функция осталась за этими тракторами, иногда их использовали и как мощные бульдозеры. Во-первых, конечно, для устройства артиллерийских позиций, а также для расчистки дороги для прохода остальной техники артиллерийского полка РГК. Я помнил «дорогу смерти» между Слонимом и Волковыском, где без тяжёлых танков, выполняющих роль таранов, невозможно было пробиться сквозь разбомбленную советскую технику. Вот и сейчас шоссе напоминало прошлый мой кошмар. И я посчитал, что использовать только лёгкие танки для пробития дороги будет недостаточно. Нужна более тяжёлая техника, чтобы миновать устроенную нами долину смерти.

Полтора часа, назначенные мной для сбора батальона и роты Дербенёва, пролетели очень быстро. Ещё бы, я всё это время занимался делами командарма – переговорами по рации с передовыми частями и штабом корпуса (фактически выполнявшим функции штаба армии). Опять нервничал, снова кричал, вставляя пистоны нерадивым командирам. Как мне казалось, всё шло наперекосяк, поставленные задачи не выполнялись, потери были очень большими. Кричал-то я кричал, но внутри был поражён нашими успехами. Танки Вихрева уже вышли на окраины Варшавы, а 29-я моторизованная дивизия генерала Бикжанова заняла город Лбгеново. Самую большую мою досаду и злость вызвало то, что 4-й мотоциклетный полк полковника Собакина упустил штаб группы армий «Центр», на захват которого он был нацелен. Сволочи немецкие генералы оказались быстрее, чем моя самая мобильная часть. А ведь поляки из бригады полковника Коссинского им всё разведали, указали самые удобные пути подъезда, но в этот раз удача была на стороне немецких генералов. Всякую шушеру и кучу бумаг ребята Собакина, конечно, захватили, но среди пленных не было ни одного генерала. В проведённой операции меня порадовало только одно – был захвачен узел связи и две трёхроторные шифровальные машины «Энигма». Ценная вещь, и я приказал срочно доставить их в штаб армии и сдать под расписку капитану Лыкову. Так что, черт с ними, с этими шустрыми генералами, все немецкие секреты мы узнаем, используя их шифровальную машину.