"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– А что насчёт его способностей? – подал голос Годомар. – Вы говорили, его вторая способность – умение дурить головы всем вокруг. Я хочу очень подробно услышать всё, что вы можете об этом сказать. Я правильно понимаю, что он использует для этого звук собственного голоса? Это довольно необычно, ведь правда?
– Слушайте, – Корза подалась вперед, и Рукатый окинул одобрительным взглядом плечи, с которых была приспущена рубашка с широченным воротом, – сначала мы сами не знали, что у Илидора есть вторая способность, а потом он сбежал, не дав нам времени её изучить. Судя по тому, что мы сумели понять – да, он использует свой голос как оружие, при помощи звуков, как бы сказать, нажимая на кнопки внутри наших голов. Своим пением он способен, да, правда, вызывать у окружающих разные чувства, в том числе довольно бурные, даже неудержимые,
– Значит, это абсолютно точно, что действует он именно голосом, – повторил Годомар. – Кто-то может пояснить, как это работает? Где находятся те самые кнопки в головах и каким образом дракон нажимает на них?
Корза энергично замотала головой:
– Никто вам не скажет. Мы списывались со многими коллегами-учёными, но все подтверждают то, что нам и так было известно: звуки трансформируются в мысли и образы, да это и так знает каждый, но никто не ответит, какие процессы происходят в голове при этом. Однако мы точно, знаем, что это работает, и знаем, что голос Илидора исключительно силён.
– Какая-то бестолковая она получается, эта его способность, – Годомар потер глаза – они зверски устали от этой яркости и подвижного воздуха, просто словами не описать, насколько устали. – Я хочу сказать, это не убийственная сила. Золотой дракон не кажется опасным, ну разве только для своих друзей – вот уж не странно, что у него их не было! Только, послушайте, вы, когда вломились в Гимбл, кричали совсем другое! Кричали, будто этот дракон – жуткая бестия, что он опасен для всех, и он разнесет по камню весь Гимбл, если его не остановить. А теперь вы говорите, что он может голосом вызывать всякие чувства и эти, образы? Так любой может такое делать, у кого язык хорошо подвешен!
Корза болезненно морщилась, поглядывая на торбу Рукатого, в которой лежала резная шкатулка с несколькими драгоценными камнями: искристый синий, мерцающе-черный и медово-желтый, который эльфке мучительно хотелось немедленно взять в руки.
– Послушайте, это вы сказали, будто Илидор безобиден, не я. Одна старая драконица в Донкернасе, Хшссторга, она тоже считала, будто он не опасен. Она говорила, золото самодостаточно. Но Хшссторга ошибалась, как ошибаетесь вы, и как ошибается всякий, считающий Илидора безобидным. Почему вы относитесь к его второй способности легкомысленно – потому что не испытали на себе её действия? Потому что вам трудно поверить, насколько она сильна? Да, я сказала, что некоторые считают, будто этот талант Илидора не действует на всех, но я не уверяла, будто они правы. Вы когда-нибудь слышали про дракона с избирательными способностями? Они либо умеют что-то, либо нет: плеваться огнём, иссушать воду, выдыхать лёд – вне зависимости от того, насколько хорошо они знакомы с тем, кого жгут или замораживают. Так с чего бы способности золотого дракона действовать выборочно? Он либо умеет морочить голову, либо нет, а про Илидора мы точно знаем, что он это умеет. И вы только представьте чужака, способного внушить вам стремление, идею, повлиять на ваше душевное равновесие или изменить ваше отношение к окружающим! Это не то же самое, что нарисовать словами историю, это не сказочка на ночь для маленького гномика, это вмешательство в вашу голову, в ваш способ мыслей, в ваши чувства! Нам известен только один случай, когда Илидор продемонстрировал своё умение в полную силу – и тут же сломал весь уклад Донкернаса, существовавший без особенных изменений двести лет! Думаете, он не сможет провернуть подобного с Гимблом? Почему нет? Потому что не сделал этого до сих пор? Но откуда вы знаете, что не сделал – а быть может, ваши стремления и чувства уже не полностью исходят от вас! Эта способность – хуже, чем ледяная глыба, потому что от глыбы можно увернуться! Никто не знает, что натворит Илидор, если дать ему больше времени, еще
Корза умолкла, якобы прикусив язык. У сидевшего на пороге эльфа напряглась спина, голова была наклонена к плечу – он слушал эльфку, никак не выражая своего отношения к её словам. Как ни странно, таково было обычное поведение Найло среди сородичей: они редко знали наверняка, что на уме у Йеруша, могли только догадываться и догадывались обычно неправильно.
Годомар ожидал продолжения, сосредоточенный на том, чтобы не чихнуть: запахи горных трав нестерпимо щекотали его нос. Драконица смотрела на Корзу, прищурившись, глаза её выглядели почти человеческими: ободок потемнел, слился с радужкой, и только пухлые обкусанные губы чуть подрагивали, выдавая волнение.
– В первые дни после его побега мы еще раз собрали всю информацию об Илидоре, переосмыслили и проанализировали свои наблюдения, результаты экспериментов, поведение дракона в Донкернасе и на выездах, словом, множество разных ситуаций и… У нас появились основания считать, что у него есть еще одна способность, жутчее второй, и о ней нам совсем ничего не известно.
Годомар наклонился к эльфке и смотрел на неё, как смотрят на человека, изрекшего глупую шутку.
– Три способности? – повторил он. – Такого не может быть. Никогда и никто не встречал дракона с тремя способностями!
– Как и золотого дракона, – после небольшой паузы тихо ответила Корза.
Годомар пожевал губами, отвернулся и долго молчал, глядя в пол, и лицо его было таким же оживленным, как обломок валуна на повороте к привратному рынку, потому невозможно было понять: осмысливает ли Годомар слова эльфки, ожидает ли продолжения от неё или просто спит с открытыми глазами.
– Хотите придумать машину, которая сожрёт магию Илидора, да? – ожила вдруг Даарнейриа и рассмеялась.
Смех был визгливым и пронзительным, Годомар от его звука вздрогнул, рука гнома дернулась к оружию, но замерла на полпути. А драконица всё смеялась, уже тише, не сводя взгляда с Рукатого, и глаза её блестели, словно от жара, и Годомар, повидавший всяких гадостей в жизни, несколько лет умудрявшийся уживаться с Фрюгом Шестерней на одной территории, усмиривший немало свихнутых машин – Годомар с удивлением понял, что чувствует себя очень маленьким и беззащитным перед этой женщиной со связанными руками. В этот миг она пугала его, пожалуй, побольше, чем топающий ногами Фрюг Шестерня, потому как, кочерга раздери, перед Фрюгом он не ощущал себя… как бы это сказать… едой?
С большим опозданием Годомар припомнил, что Корза упоминала имя этой женщины, и что Даарнейриа – имя никак не эльфское.
– Вы не сможете создать такой машины, – драконица сначала медленно покачала головой, потом замотала ею быстрее, еще быстрее, и немытые спутанные волосы хлестали её по лицу и плечам. – Не сможете, никто не сумеет, никто не знает, как Илидор это делает!
Она замерла, миг-другой сидела неподвижно, потом подула на волосы, закрывающие глаза, и неожиданно спокойным, скучным тоном сказала:
– Если хотите победить Илидора – не мудрите с машинами, просто сбросьте его в лавовую реку, забейте молотами, проткните стальными прутами, просто убейте его, убейте этого ублюдка!
– Даарнейриа, мордой к стенке, – велела эльфка, и драконица молча повернулась к ней и гному спиной.
– Она права по существу, – кисло признала Корза. – Если хотите побороть золотого дракона – не мудрите, просто засуньте ему в пасть тряпку и сбросьте его в озеро лавы.
Годомар пожевал губами, неохотно открыл свою торбу, вытащил оттуда кованую шкатулку и положил её перед Корзой. Поднялся на ноги, сделал пару шагов по направлению к выходу, остановился.
– Знаете, что я скажу, – раздумчиво проговорил гном, – вы звучите так, словно сами себя хотите запугать. Или словно хотите запугать сами меня. Всё это слишком мудрёно, вот что, так и хочется… – он провел сверху вниз ребром ладони: – отсечь лишнее и оставить лишь ту часть, которая годится для заготовки. Если бы всё это было правдой, дракону бы не потребовалось бежать из Донкернаса, он бы просто сделал из вас своих прислужников.
Сидящий у порога эльф полуобернулся, когда Годомар начал говорить, и теперь беззвучно смеялся, глядя в землю. Неровно остриженные пряди закрывали его лицо. Гном перевёл взгляд на него.