"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Пылюга понимал, что Илидор тут не при чем, что никто никогда не собирался водить Пылюгу теми путями, которые нужны Пылюге и ни в чем его не обманывал, но всё равно невыносимо хотелось пнуть дракона, однако до дракона отсюда было не достать, потому Эблон с чувством отвесил пинка под рёбра Зугу.
И взревел громче прежнего, заплясал на одной ноге, подвывая и держась за вторую.
Непривычно тихий Палбр, всё это время о чем-то размышлявший, оглянулся на ходовайку, которая по-прежнему жалась к стенке, и медленно подошел к Зугу – тот задергался, стал загребать по полу ногами, словно всерьез надеялся проломить стену, но Палбр положил руку на рукоять топора, и Зуг замер. Пылюга
– Твою кочергу, – сказал Эблон и выпрямился, со стоном опершись на ушибленную ногу.
А Илидор ничего не сказал. Просто стоял и смотрел, и глаза его были тусклыми.
Ребра Зуга охватывали металлические скобы – три штуки, как раз на том уровне, где должно находиться сердце, и эти скобы были не панцирем поверх тела – они и были частью тела. Все хорошо видели живо-металлические неразрывные стыки в тех местах, где тело гнома когда-то соединилось, срослось, слилось с этим панцирем. На верхней правой пластине виднелось отверстие вроде тех, через которые механисты заправляли машины, не имевшие голов и не способные пить лаву самостоятельно.
Палбр коснулся рукоятью плеча Зуга, тот понял и не стал выделываться – повернулся. Стальные ребра охватывали и спину, и хребет между ними был заменен стальным штырём, внутри которого наверняка циркулировала лава.
– Он – часть башни, – пробормотал Палбр. – Всего три скобы с трубкой хребта и… Зуг ведёт башню, а она ведёт его. С ума сойти. Это кто додумался так вас связать, чтобы она подчинилась?
Зуг, сопя, отвернулся. Илидор одними губами произнёс имя того, кто додумался их связать и кто связал, и то же имя произнёс Палбр: Жугер.
– Но всего три скобы и кусок хребта, – недоверчиво повторил Илидор. – Вот так просто?
– Всё выглядит простеньким, когда кто-то другой это уже придумал и сделал, – сплюнул Босоног. Лицо его стало наливаться краской. – Ты вот летаешь простенько на двух крылах, ага! И чего, ты в силах для меня такие же сделать, а?
Илидор в задумчивости жевал губу.
– Простенько, – пробурчал Палбр себе под нос. – Тьфу!
– Зна-ачит, – протянул Пылюга и махнул рукой на стену, которую прежде обстукивал Босоног, – если его приволочь к этой стенке, дверка-то и откроется, да?
Зуг попытался отползти, но Эблон уже шагнул к нему и отвязывал веревки. Палбр стал в дверях. Илидор поморщился, но подошел к окнам. Зуг шипел, дрыгал ногами и мотал головой, но Пылюга, держа за локти и отвешивая пинков под зад, доволок его до стены, казавшейся сплошной, и та разъехалась, явив комнатушку с единственным креслом и уймой рычагов. На стенах висело одиннадцать карт, покрупнее и поподробнее тех, которые были прикреплены над графиками в большой комнате.
Эблон, облизывая губы, оглядывал комнатушку. Зуг скрипел зубами.
– Значит, он может отправить нас, куда скажем?
– Мне кажется, он отправит нас туда, куда сам решит.
Зуг тонко захихикал, опустив голову.
– Значит, – Эблон поволок его к окну, – ты собираешь машины. Куда-то их таскаешь.
Илидор молча ткнул пальцем в карту на стене – в то самое место в бывших владениях Масдулага, в ту самую большую пещеру с лавовой рекой в пропасти.
– Это ты так теперь понимаешь учения Храма, зачуханец? Стать машиной и помогать плодить таких же? Как там Кьярум называл такие штуки? – спросил он Палбра, полуобернувшись, и не без усилий тряхнул Зугом.
– Скрещи, – ровным голосом ответил Босоног.
– Ты тут вроде Брокка Душееда, – продолжал Пылюга, – только
Зуг хихикал, не поднимая головы, болтался тряпкой в руках Пылюги.
– Одиннадцать мест в подземьях, ты сказал? – Эблон обернулся к Илидору, а потом снова тряхнул Зугом. – Далеко можешь отходить от башни?
Зуг молчал и чуть покачивался, лицо закрывали грязные космы.
Эблон, морщась, что-то обдумывал и цепким, пытливым, каким-то новым взглядом рассматривал всё, что можно было увидеть в окно: сарай, кусочек поля, кусочек сада, падающий с потолка свет отца-солнце и усиливающие его куски хрусталя на ногастых загогулинах над растениями. Потом снова задрал на Зуге рубашку, досадливо сопя и морщась от вони убедился, что металл и тело соединены прочно, и… нелегко будет из рассоединить, но когда гномы искали простых дорог?
– Мне кажется, он нам всё-таки поможет, – заявил Пылюга и поволок Зуга к лестнице. Стена маленькой комнаты беззвучно сошлась за их спинами и закрыла комнатушку с большими картами.
– Ты что заду… – Палбр шагнул к Эблону, но Илидор поднял руку, и Босоног остановился, а Пылюга прошел мимо него, словно и не замечая.
У дракона было крайне сложное выражение лица и крайне неприятный взгляд. Глаза – темные и тусклые, почти оранжевые, лицо – застывшее: стиснутые губы, желваки на щеках, заострившиеся скулы. Палбр подумал, что, если Илидор что-нибудь скажет, голос его будет змейски-шипящим, и что перед ним сейчас не вполне тот Илидор, к которому он привык за время этого долгого-долгого похода, и даже не тот, который пугал отряд в самый первый день в Узле Воспоминаний. Палбр очень не хотел, чтобы дракон заговорил, потому послушно стоял и смотрел, как Пылюга выволакивает упирающегося Зуга из комнаты. К бедру Босонога прижалась ходовайка.
Когда затихли шаги на лестнице, пыхтение Пылюги и скулёж Зуга, Илидор обернулся к окну, двумя руками оперся на стену в том месте, где могли быть рамы, и, тяжело дыша, уставился на сад, на поле и на свет солнца. Палбр знал, что Эблон не потащит Зуга на эту сторону, видную из окна, но всё равно не хотел туда смотреть. И подходить к дракону не очень-то хотел. Положил руку на голову ходовайки, оперся спиной о стену и принялся ждать.
Наверное, если бы окна были чем-нибудь закрыты, они бы ничего не услышали – судя по всему, Пылюга отвёл Зуга достаточно далеко. Но окна закрыты не были, потому до них донесся рёв и вопль, и даже хруст и еще вопль – а может быть, хруст они додумали. Палбру хотелось закрыть глаза, но почему-то казалось, что потом он не сумеет их открыть и всю оставшуюся жизнь проведет в темноте, потому он не закрывал глаз и смотрел на трубу, к которой только что был привязан Зуг, и на собственный пояс, который валялся рядом. Краем глаза видел, как Илидор всё сильнее вцепляется в стену, как будто хочет вытолкнуть её наружу, и как крылья плаща плотно охватывают его тело.
Долгое время было тихо. Так долго, что Палбр подумал – Эблон больше не вернется. Но потом раздался его рёв, такой громкий и полный такого страдания, что и гном, и дракон подпрыгнули, оба одновременно оттолкнулись от стен и развернулись к двери – и оба, не глядя друг на друга, сгорбились и вернулись туда, где стояли.
Прошло еще очень много времени, свет солнца над пещерой стал закатным, красно-сиреневым, и, наконец, на лестнице послышались шаги. Медленные, трудные.
Эблон Пылюга дотащился до верхней комнаты башни нога за ногу, лицо его было в поту, отросшая в странствиях борода – в крови от прокушенной губы, под глазами – черные круги. В крови была и его одежда. Двигался он скованно, морщась от боли.