"Фантастика 2025-31". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Кенстридж наблюдал за этим всем, как за танцем смерти, который разворачивался перед ним без возможности как-то повлиять на его исход. И всё чаще слезящиеся от долгого напряжения глаза инвестигейтора косились на единственную беспросветно-тёмную виртпанель.
В его мозгу свербела безответная мысль — а будь у него право и возможность прямо сейчас связаться с «Небесным гостем» и сказать… что он вообще мог сообщать Ковальскому такого, что стоило бы произнесения вслух?
Попытаться объяснить, зачем он и его ребята нужны Галактике? Напомнить, что Ковальский не один, что за него
А может, его стоило бы предупредить? Раскрыть карты, сказать, что на его стороне работает могучий механизм разнообразных Галактических институтов во главе с Советом Вечных, и что его план уже не нужен, что можно отводить Легион, готовиться к худшему и беречь силы?
Кенстридж кисло ухмыльнулся.
Посмотри на этот театр военных действий, инвестигейтор. Всё идёт, как шло. В точности согласно плану. Никто не собирается сворачивать операцию.
Можно было только гадать, какие выводы сделал для себя из полученных от Кенстриджа данных сам Первый, но покуда последствия этих решений оставались сокрытыми под непроницаемым пологом пятидесяти двух минут.
Где-то там, вдалеке, что-то происходило, что-то грандиозное, но вот что?
Совет мог отправить Ковальскому сигнал опасности, не вдаваясь в подробности. Мог приказать свернуть операцию. Мог раскрыть все карты, расписавшись в собственном бессилии.
Кенстридж снова покосился на чёрную виртпанель.
Да, ответа всё не было. И это изводило его больше всего.
Его многострадальная находка на самом деле не изменила ничего. Хотя бы приблизительно было понятно, где искать. И даже, наверное, что искать. Но чем искать и самое главное, что потом с этой находкой делать — оставалось непонятным.
Да, флотская разведка наверное в этот момент работала в авральном режиме, по тревоге поднимался персонал космических крепостей и дежурных флотов, архивы перелопачивались в поисках свежих разведданных, и самое главное — собирались все силы, которые можно было стянуть в тот отдалённый участок пространства ГД.
Их было негусто.
Шла война, все наличные силы и так были задействованы на своих участках боевых действий, флотские резервы были не бесконечны, и нужно было время, многократно проклятое время, чтобы перегруппировать корабли, не оголяя при этом другие участки. Ведь если подумать, планета не стоила таких усилий, к тому же вся свистопляска по факту началась из-за смутных догадок одного старого усталого инвестигейтора, у которого только что родились ещё две внучки.
Или из-за паранойи Капитана Ковальского. Или из-за них обоих.
Да стоило ли вообще сообщать об этом?
Через пару часов всё и так разрешится само собой. Ковальский с наскока возьмёт штурмом центральный промсектор врага, а вся эта кутерьма забудется, как страшный сон.
С чего ты взял, инвестигейтор, что только ты в этой истории прав?
Каков шанс того, что Совет сообразил, в каком цейтноте он оказался, и не стал ничего предпринимать, что эта виртпанель так и останется чёрной, сколько не сверли её глазами? Что, если уже ничего нельзя сделать, и у этих ещё живых воинов на
Нет, так нельзя. Это бесчеловечно.
А что человечно?
Швырнуть в сторону уже завязшего в боях Легиона инфопакет, так, мол, и так, мы делаем всё, что в наших силах, но помочь вам в данный момент не представляется возможным, потому что мы и сами не знаем, чего вам ждать, и мы не уверены даже в том, верны ли наши вводные данные, что наша слежка за вами несовершенна, что мы вам не слишком доверяем, Капитан Ковальский, держали бы вас на коротком поводке, и возможно, ваши люди бы сейчас не гибли.
А может, Совет так и поступил? Признался во всём, после чего «Небесный гость» в своих сумрачных глубинах стиснул зубы и продолжил действовать по старому плану, ведь решил же он однажды, что это единственный путь?
Кенстридж со злостью стукнул раз и второй по собственной раскрытой ладони, да только боль в запястье не помогала.
Это был замкнутый круг, из которого не выбраться. Что он знает о Первом? Что он знает о Совете? Что он знает о Ковальском, кроме тех крох, что они ему доверили.
Знаток душ Кандидатов, гроза подчинённых, трижды дед инвестигейтор Кенстридж.
Ничего-то ты не знаешь. Твой удел — вот эта чёрная виртпанель.
Оставалось молиться, чтобы Капитанский Манипул «Катрад» всё-таки сумел довести свой самоубийственный план до конца.
Только чёрные небеса «Инестрава-шестого» были глухи к подобным мольбам, там не было ничего, чему можно было бы молиться. Живые боги человечества обретались внутри силовой скорлупы титанической космобазы. И они сделают, что могут. История покажет — уже показывала миллионы раз до того — как много и как одновременно мало они могут.
Между тем драма, скрывающаяся за схемами и визуализациями, продолжала разворачиваться перед Кенстриджем во всей своей неприглядной красе.
Ударный клин Легиона сначала ринулся в обнаружившийся просвет вражеского строя, ломая чужое построение, на полном ходу, на немыслимой для тяжёлых штурмовиков скорости, не давая противнику опомниться, собрать силы для контратаки. Но без прикрытия отстающих флангов центр с каждым пройденным километром подвергается всё большей опасности отсечения и блокирования над территорией вражеских промзон.
Рискнёт Ковальский или нет?
Кенстридж не был великим военным стратегом, но он недаром столько лет по крохам изучал психологию «Небесного гостя». Он видел, как колеблется Капитанский Манипул, разрываясь между такой близкой, такой ускользающей с каждым мгновением победой и необходимостью удерживать своих людей от рискованных манёвров. У Легиона не было сейчас за спиной так необходимой ему поддержки с поверхности, не было мобильной бронепехоты, лёгких истребителей прикрытия и зенитной артиллерии. От орбитальной группировки же при такой плотности контакта и вовсе не было никакого толка. А значит, нужно во что бы то ни стало держать линию фронта, тормозя прорыв, подставляя под огонь столкнувшиеся с яростным сопротивлением фланги, теряя людей.