"Фантастика 2025-32". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
Мой водитель терпеливо ждал, не проявляя эмоций. Обычно я, когда пьян, то бываю молчалив и хмур. Меня не веселит бухло, я его скорее опасаюсь. Опасаюсь лишнего сказать или сделать. А потому стараюсь пить, не теряя голову, и в такие моменты больше слушаю, чем говорю. Судя по каменной морде водилы, так я еще никогда не чудил. Мою перепалку у машины народной артистки он не слышал — зато застал разбитый Мерс и окровавленного Вадика. Последнего увезла скорая. Интересно, будет ли предъявлять певица? Думаю, нет — идея с ведром тротила ее явно впечатлила.
— В баню! — сказал
— Да, Сергей Дмитриевич! Тут недалеко есть одна. Вы просто заново родитесь, — с самым серьезным видом сказал водитель. И ведь даже не улыбнулся, сволочь такая.
Баня слегка привела меня в чувство, но именно что слегка. В голове ощутимо шумело, и тянуло набить кому-нибудь морду. Причем это желание было настолько сильным, что ощущалось окружающими на подсознательном уровне. По крайней мере, на лицах оркестрантов, отконвоированных сюда братвой прямо с репетиции, отражалась не радость по поводу получения ста баксов на рыло, а легкая растерянность, переходящая в неописуемый ужас.
— Что э-э-э… будем исполнять? — робко спросил у меня дирижёр. Худой мужик в своем смешном фраке выглядел во дворе дома как инопланетянин. Он был перепуган и смущенно отводил глаза, когда музыканты ели его взглядом, требуя хоть каких-то действий.
А я сидел на лавочке и тянул пиво из банки. Шпатен был теплым и противным, что совсем не улучшило моего настроения. Пиво должно быть холодным, и даже ледяным. Это просто подлость какая-то! На улице плюс тридцать, а дорогущее немецкое пиво напоминает мочу. Да что за день-то такой?!
Вообще, купить пива было опрометчивым решением, потому что именно от него меня и развезло опять. А ведь из бани я вышел нормальным человеком и поехал сюда, почти что жалея о содеянном. Водятла заслуженной отпиздил. Надо же…
Оркестр привезли на автобусе, и музыканты робко рассаживались на раскладные стулья, которые предусмотрительный Фельдмаршал уже доставил на место. Из окон дома выглядывали злорадные старухи, которые ожидали привычного развлечения в виде похорон. Ну а зачем еще может быть оркестр во дворе? А злорадные у них лица были потому, что хоронили не их самих, а кого-то другого. Умри ты сегодня, а я завтра! Это девиз любой старушенции, изводящей участкового терапевта множеством болезней, смертельно опасных даже по одной. А у этих бабулек, переживших коллективизацию и войну, здоровья было столько, что каждая из них преспокойно выстаивала многочасовую очередь за талоном. Воистину, чтобы болеть в нашей стране, нужно иметь железное здоровье.
— Так что исполняем, Сергей Дмитриевич? — повторил свой вопрос дирижер, который изрядно нервничал. Он уже оценил внимание публики, которая потихоньку тянулась к подъезду, ожидая выноса тела.
— А я знаю? — задал я ему резонный вопрос, покручивая на пальце пистолет и этим пугая до ужаса музыкантов. — Скажи, что может понравиться не только воспитанной девушке из приличной семьи, но и местным бабкам? Не хочу, чтобы эти кошелки мусоров вызвали. Я и так на вас достаточно потратился.
—
— Но-но! — поморщился я, добивая вторую банку. — Давай только без мокрухи! Я со своей девушкой мирюсь!
— Брамса еще можно, — застеснялся этот чрезмерно агрессивный работник культуры. — Венгерские танцы. Это непревзойденный шедевр! Так что исполняем?
— Давай Вивальди и эти… немецкие танцы! — милостиво сказал я. — А потом Брамса. Я ее знаю, это надолго. Так что придется попотеть. Слушай, братан, а признайся честно, когда ты этой палкой машешь, то в натуре что-то своим лабухам обосновать можешь, или это просто голимый понт? Чтобы лохи в зале прониклись?
— В натуре, — отчаянно покраснев, ответил дирижер. — Можно, мы уже начнем, Сергей Дмитриевич? У нас концерт в семь вечера.
Я увидел, как во двор заруливает пожарная машина со стрелой.
— Жги, Шаляпин! — отсалютовал я ему пистолетом. — А если ей не понравится, пиздец вам всем, отвечаю!
И они зажгли. Хорошо так заиграли, душевно. Думаю, они и на премьере так не старались. И мне даже понравилось, несмотря на весьма своеобразную акустику во дворе, ограниченном высотными домами.
Ленка показалась на балконе минут через сорок. Я несколько раз замечал, как шевелится занавеска, и знал, что она стоит там и злится.
Я залез в люльку стрелы и принял у Алексеева большой букет роз. Народ вокруг ахнул, и под эти ахи меня начали поднимать к четвертому этажу дома.
Ленка не выдержала, вышла на балкон и сердито уставилась на меня.
— Ты что, Хлыстов, совсем с ума сошел? — гневно спросила она. — Ты что за цирк тут устроил?
Принюхалась.
— Да ты пьян?!
Я махнул рукой, и оркестр замолк посреди… не знаю посреди чего… пьесы, наверное.
— Этот концерт в твою честь, Ленок, — я протянул букет, но девушка не захотела его брать.
— Тебе понравилось? Если не понравилось, только скажи, я сюда какую-нибудь рок-группу привезу. Алису хочешь? Или Сектор Газа?
— Не надо Сектор Газа! — побледнела Лена. — Это же какой-то ужас! Прекрати это немедленно! И отпусти этих людей!
— Не прекращу! — упрямо сказал я. — Они будут играть, пока ты не вернешься домой. А завтра сюда приедет Ария с хэви-металлом, отвечаю! У меня пацаны прутся от них.
— Елена! — жалобно посмотрел на девушку снизу дирижер. — Я вас умоляю! У нас концерт через два часа! Если мы его сорвем, это будет просто неописуемый скандал! До министра культуры дойдет! Ну что вам стоит?! Возьмите хотя бы букет!
Лена покачала головой, и на лицах музыкантов появилось горестное выражение. Похоже, они за меня уже начали переживать. Или за себя…
— Ладно, валите отсюда! — сжалился я и махнул рукой.
Ленка стояла, плавясь под завистливыми взглядами соседей, а оркестр, весело переговариваясь, погрузился в автобус. До них только-только начал доходить весь комизм ситуации, и на лицах появилась робкая радость от получения ста баксов.