"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43

Парсиев Дмитрий

Интересно девки пляшут. Мой магический навык показал, что Толяка словно щупальцами прикоснулся к картам других игроков и только вокруг индейца словно образовалась какая-то защитная аура с центом в его амулете, висящего на шее, в форме четырехлистника, который на виду не имел ни одного макра.

Если подумать, в моем клинке тоже нет макров… на виду.

Толяка хмыкнул и посмотрел куда-то влево. Вздохнул, но остался в игре.

Второй круг, индеец поднял следующую ставку до двухсот, Толяка и Рябинский ответили.

На

третьем круге индеец внезапно поднял ставку до тысячи.

Над столом повисла тишина. Сумма озвучена серьёзная, индеец сделал эту ставку «из кошелька», положив пачку сотенных купюр.

Толяка сделал виноватое лицо и спасовал.

Рябинский играл желваками и думал.

Не было чётких правил о времени ответа, и никто не смел давить на него. Люди, которые стояли вокруг стола — даже затихли. Десятки глаз были прикованы к пожилому контрабандисту и только Толяка поднял глаза на меня и еле заметно улыбнулся совершенно другой, не такой, как раньше, улыбкой, вроде — «смотри что будет». Сколько у него в арсенале улыбок?

И я смотрел. На столе мои пять рублей, пять рублей нулевых ставок, триста рублей первого круга, шестьсот рублей второго круга и первая тысяча индейца, итого ни много ни мало десять девятьсот десять рублей.

Хорошая зарплата рабочего в Кустовом была сто двадцать — сто пятьдесят рублей. То есть на столе лежала годовая зарплата работяги. Понятно, что бандиты с капиталистами зарабатывали и больше, но это давало мне представление о «масштабе».

— Принимаю, ставлю тысячу, — Рябинкий единым махом опустошил стакан виски, опустил карты рубашками вверх, полез во внутренний карман и достал оттуда увесистый кошелёк.

Ставка сделана не после «слов», а после её помещения на стол.

— Восемьсот пятьдесят… — процедил Рябинский. — Кто займет мне сто пятьдесят рублей?

Зрители не шелохнулись, в том числе потому, что кредитовать азартного игрока никто не горел желанием.

— Без проблем, Илларион Петрович сомнений в кредитоспособности не вызывает, — неожиданной откликнулся я, чем вызвал неподдельное удивление в первую очередь с его стороны.

Ну, вообще-то старый шельмец понимает, что мне нужен его участок, значит с моей точки зрения — ценные активы у него есть.

Теперь уже я полез в карман и достал оттуда большой плоский китайский кошелёк из жёлтой кожи, отсчитал оттуда сто пятьдесят рублей и передал через стол. Денег в кошельке было много и это заметили некоторые зеваки.

Рябинский с искренней благодарностью кивнул мне, принял деньги и хлопнул ими сверху по своей пачке.

— Третий круг. Ставка принята. Вскрываемся! — озвучил крупье.

Долгая пауза и, наконец, карты обоих оставшихся в игре — легли на стол.

Два плюс три, то есть две одинаковых и три одинаковых: фул-хаус. Не Бог весть какая крупная карта и что самое удивительное, у обоих оказались именно такие наборы.

Кто-то из зрителей

шептал и тыкал пальцем в направлении карт.

Как мне бегло объяснял Толяка, старшинство определяется по «тройке», у кого большего старшинства «тройка», тот и победил. Если это будет одинакового старшинства карта, то определяют по масти.

У индейца была пара тузов и тройка восьмёрок.

У Рябинского пара двоек, но тройка на вальтах, то есть — он победил.

Сдержанный вздох прошелся по рядам зрителей, я мельком глянул на Толяку. Он деланно кивал головой, но по хитрым глазам стало понятно, он знал карточный расклад ещё до первой ставки. Интересно, а как он преодолел амулет индейца?

И, тем не менее, он как-то сделал это.

Рябинский с блеском в глазах загребал карты и смеялся как дошкольник, обскакавший своих сверстников.

По холодному азартному блеску глаз Толяки я понял, что именно сейчас и началась игра.

Именно сейчас Рябинскому стоило бы оставить пару фишек на чай крупье и свалить. Но также очевидно, что его азарт не даст уме уйти со стола, хоть трактором тяни.

Победитель с солидным видом встал, вернул мне мои сто пятьдесят рублей и пожал руку.

Я заметил, что в зале, чуть поодаль стоит и смотрит на меня мадам Кукушкина. Я поднял рюмку водки и сделал вид, что выпиваю её, преодолевая горечь, а сам стрельнул глазами на бармена. Хозяйка нахмурилась, но взгляд мой проследила и переместилась к своему подчинённому.

Крупье сдавал, Рябинский победно посматривал на меня, на Толяку, на индейца, а его вискарный стакан снова был полон.

Пас, пас, Рябинский играет, ставит сразу сто рублей, остальные пасуют.

Ещё пара раздач прошли скучно, карта не шла.

В следующую сдачу я аккуратно за краешек приподнимаю свои карты. Пятерка, валет, пятерка, дама, десять.

Делаю минимальную ставку, я в игре. Поднимаю глаза, хм… В игре все игроки стола.

Толяка не улыбается, его магия прощупывает карты.

Валет, дама, десять, разных мастей — части «стрит», прямой иерархичной последовательности, но для «стрит» нужно чтобы вместо двух пятёрок выпали девять и восемь или король и девять, либо же туз и король. Вроде бы так. Любые другие карты мне не подходят. Или скинуть всё кроме пятёрок, чтобы словить «сет», о есть — тройку?

Поскольку я стараюсь держать себя вне азарта, иду по второму варианту, меняю три карты, крупье даёт мне три новые.

Поднимаю — пятёрка, туз, пятёрка. Ого, четыре одинаковых «на пятёрках», каре.

На лице никаких эмоций, кладу карты, нечего их греть. Прищурив глаза смотрю, как и сколько меняют и добирают остальные.

Первая ставка от мажоров, они улыбаются в свои юные усы, перешучиваются и ставят по двадцать пять рублей. Негласная очередь доходит до меня.

— Сто, — кладу фишки и смотрю на Толяку. Его лицо — маска и ничего не выражает.