"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
За спиной загремели ключами, лязгнул замок, засов, заскрипели петли. Я обернулся, чуть прищурившись, поглядел на выход из камеры. Явился, властитель дум, долго жить будет.
— Добрый вечер, Елена Александровна!
— Здравствуйте, Александр.
— Не желаете со мной отужинать?
— В таком виде? Простите, Александр, но я несколько не одета и волосы… Не прибраны.
— У вас нормальный вид, Елена. А ужинать мы будем здесь, в здании тюрьмы. А вы где думали?
— Ну, где-то там — я неопределенно покрутил рукой в воздухе — на свободе.
Стилет молчал, долго не
— Это возможно, Елена, все в наше время возможно. И это будет зависеть от того, как вы будете разговаривать со мной во время ужина. Откровенно и без недомолвок или, как вы обожаете, по-вашему, одни туманные намеки и недомолвки.
— Хорошо, Саша. Буду с тобой разговаривать только открыто и откровенно. Кстати, я очень надеюсь, обязательный интим в перемену блюд не входит?
Вроде бы немного смутился, морда, щекой дернул. Нет, но до чего же привлекателен, сволочь, для моей второй половины! Осторожней с ним надо, ох осторожней!
— Доброго дня, товарищ начальник!
— Здравствуй, Михаил. И скорее уж, доброго вечера. Как наша девочка?
— А, счас у Синицы спросим, он от ее камеры часами не отходит.
— Руки, потом, хоть моет? Или снова ему бланшем под глазом сверкать?
Михалыч тяжело вздохнул, виновато повел по-медвежьи могутными плечами. Стилет по-птичьи наклонил голову к плечу, наставив на Михалыча указательный палец, несколько раз угрожающе качнул им из стороны в сторону:
— Знаю, не терпишь ты его, но! Но он нужный нам человечек! Аккуратней с ним. Прошлый раз ты ему ребра справа поломал и нос свернул — месяц на госпитальной койке Синицын лежал. Месяц! А у нас в разработке Лопарев тогда был, он к таким мокрицам патологическую ненависть испытывает, а Синицина на работе нет. Я же хотел вашу пару к нему подвести. А что вышло? Пшик?
— Виноват, Александр Олегович. Я буду это… терпеть его.
— Вот-вот, будешь терпеть, Михалыч, будешь, а то сам знаешь…
Стилет фразу заканчивать не стал, но и сказанного было вполне достаточно. Холод не озвученной угрозы выстудил воздух в комнате.
— Сейчас из нэпманского ресторана блюда принесут, ты их расставь в кабинете Жилина. Проветри и прибери там у него, скатерть постели. Чистую.
— Так точ… Слушаюсь, Александр Олегович.
Михалыч боком вывалился из помещения дежурки, умудрившись при своих гигантских габаритах ужом скользнуть мимо грозного начальства. Стилет проводил взглядом фигуру надзирателя, качнулся на носках, привставая, вытянул со стенной полки газетный лист. «Комсомолка» за июль, почти свежая.
«Так, первый заголовок у нас тут «Поддержим…», а это я уже читал. Так, «Рука об руку», тоже читал, это о новой газете для пионеров…».
— Вечор добрий. Звали никак, товарищ Гольба?
Стилет отвлекся от газеты, не глядя свернул ее в трубку. Похлопывая по ладони, молча, не отвечая на приветствие, рассматривал вошедшего. Вроде бы не в первый раз видит, но каждый раз удивляется — ну вот откуда такие, гм, мокрицы, берутся? И папа ведь у них есть и мама. Наверное, братья и сестры тоже есть, если ему подобных не удавили сразу в колыбели. Вряд ли они и в грудничковом возрасте
Липкий взгляд маленьких бегающих глазок, вечно слюнявый рот, собачьи брылы губ. Убогая прядка жидких волосков, прикрывающая обширную плешь. Выражение лица гадливое и до невозможности наглое, даже костяшки кулака непроизвольно зачесались. И запах. Удушающий, мерзкий запах немытого тела и сопрелого нижнего белья. Действительно, мокрица.
Стилет сделал пару шагов к окну, приоткрыл створку, сбил щелчком пальцев несколько опавших листьев с подоконника. Холодный осенний дождь жадно накинулся на неприкрытую тканью куртки кисть. Не оборачиваясь, поинтересовался:
— Как ведет себя заключенная, товарищ Синицын?
— Как обычно, товарищ Гольба. Делает разные упражнения. Курит, спит, сидит на кровати. С ногами.
В голосе Синицына прозвучало открытое неприятие данного факта. Стилет с неожиданным интересом взглянул на отвечавшего: «Надо же, какой ревнитель порядка!».
— Заговаривать ни с кем не пробовала?
— Нет, товарищ Гольба. И никому не отвечает.
— Кому же?
— Фокину из четвертой.
— А, это тот, из «Треста». Интересно, интересно… Что именно он у нее спрашивал?
— Кто, как зовут, за что арестована.
— Стандартный набор. Так, Синицин! Фокину удели побольше своего внимания. Ну, твоего, специфического. Понятно?
На губах двуногой мокрицы мелькнула мутная улыбка:
— Ага, товарищ Гольба. Все ясненько, обязательно уделим. Врагам любимой Советской власти мы завсегда внимание окажем. Хи-хи.
Синицын мерзко хихикнул, прикрывая ладошкой рот. Стилет с каменным лицом отметил, что лучше бы он этого не делал — лучше стерпеть запах изо рта, чем видеть грязные, обгрызенные ногти и водянистые пузырьки на нечистой коже. Ангелом-спасителем в дежурку заглянул Михалыч, прогудел басом, буровя взглядом спину Синицына:
— Это, еду принесли, Александр Олегович. Накрыл я в кабинете. Все готово.
— Спасибо, Михалыч. Пойдем, откроешь мне камеру нашей принцессы.
Доможирова стояла у окна камеры, терпеливо ожидая, когда откроется дверь. Чуть качнув подбородком, Стилет громко поздоровался, не переступая порога:
— Добрый вечер, Елена Александровна!
— Здравствуйте, Александр.
— Не желаете со мной отужинать?
— В таком виде? Простите, Александр, но я несколько не одета и волосы мои… Не прибраны.
— У вас нормальный вид, Елена Александровна. А ужинать мы будем здесь, в здании тюрьмы. А вы где думали ужинать?
— Ну, где-то там — Доможирова крутанула кистью в воздухе и Стилет в очередной раз поразился изящности и отточенности ее движений — на свободе.
Кошка. Хищная, опытная, матерая кошка-убийца. Стилет неприлично долго молчал, не отвечая и внимательно разглядывая собеседницу. Потом произнес, не торопясь и тщательно отслеживая реакцию:
— Это возможно, Елена Александровна, все возможно. Но это будет зависеть от того, как вы будете разговаривать со мной во время ужина. Откровенно и без недомолвок или, как вы любите, одними туманными намеками.