"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Я всё еще не понимаю, о чем речь, — сухо заметила Радка.
— Драконы, — Мейнгрим покачал головой, как бы удивляясь тому, что Радка всё ещё не поняла. — Их магия слишком тяжелая и неповоротливая, чтобы удержать те связи, что соединяют всех знакомых людей. Те, кого настигает заклятие, превращаются в драконов и так они исчезают из мира живущих. Никто не помнит дракона, потому что он дракон. Он вне понимания человека.
Радка дрогнула, не понимая, правильно ли она поняла.
— Янка? — неуверенно произнесла она. — Никто не заставлял забыть её, она пропала из мира людей, став драконом?
Мейнгрим
— Судя по всему, да, — признался он. — По крайней мере, становится понятно, почему её никто не помнит.
— Всё равно не понимаю, — честно призналась Радка.
— Драконы огромны и под завязку набиты магией, — пояснил супруг. — На них не цепляются нити простых человеческих привязанностей, а те, что были, лопаются во время превращения человека в дракона. Ты же… то ли была слишком далеко, чтобы эта нить почувствовалась, то ли слишком не такая. Я еще не понял. Но, если я прав, все наши драконы — это забытые их семьями и насильно превращенные магики.
Это даже звучало ужасно. В Радке боролись два желания — спасти Янку и никогда не слышать того, что говорил Мейнгрим. Потому как это меняло абсолютно всё. Если все драконы — это люди, никто не позволит так всё оставить. И, если Радка и Мейнгрим переживут обнародование этой информации, драконы исчезнут. Им всем вернут их настоящий облик, и можно перестать мечтать о полетах и самой настоящей магии.
Нельзя вернуть кого-нибудь, а остальных оставить в шкурах бессловесных тварей. Если это вообще так. Почему-то Радка не слишком доверяла этой теории. Да, Янка человек добрый, но не настолько, чтобы её лишили мужа и сына, а она потом добровольно возила соперницу на своей шее.
— Я не знаю, что с ними делают, отчего они забывают, кем были, — развел руками Мейнгрим в ответ на её закономерный вопрос. — Для этого нужно кого-то расспросить, и я всерьез опасаюсь, что нам этого не позволят. Одно я понял точно — оставаться разумными существами им позволяет именно горькая вода колодцев. Как — не знаю. Но там же и ключ к их возвращению.
— Если это так, то я должна попытаться вернуть Янку, — решительно заявила Рада.
— Как ты это представляешь? — Мейнгрим явно не ожидал такой реакции на свой рассказ. Вот чудной, а чего он вообще ждал, интересно? — Ты угонишь дракона у багряного принца, главного целителя нашей немногочисленной армии и понадеешься на то, что на месте разберешься, как вернуть облик подруге? А если не успеешь? Или не поймешь как? Это точно не питье воды — драконы постоянно её пьют в своих перелетах по селам.
— Может, поэтому их и отправляют за найденными, — пробормотала себе под нос задумавшаяся Радка и тут же встряхнулась, словно просыпаясь. — Я должна. Янка, если не считать моего сына, единственный человек в мире, ни разу не сделавший мне ничего плохого. Я не могу оставить её вот так.
Мейнгрим скривился, но возразить он не мог. Он сам только что признался в злом умысле против супруги, и лгать, что это не так, было поздно. И непонятно было, на кого он теперь злится. На себя или на Радку. Такие люди могли злиться и на жертву своих интриг.
— Прежде, чем ты пойдешь на это самоубийственное мероприятие, позволь предложить нечто, способное помочь в этом, — наконец процедил он сквозь зубы.
— Предлагай, — Радка насторожилась.
— Прежде, чем угонять чужого дракона, попробуй вернуть облик Седому, — предложил Мейнгрим, и Радка ахнула, поражаясь, как ей и самой не пришло это в голову. — Его никто не потеряет, по крайней мере, не сразу. И уж точно тебе не грозит ничего серьезного — дракон принадлежит мне, в конце концов. Я даже отправлюсь вместе с тобой, чтобы точно ничего не случилось.
— Нет, — встрепенулась Рада. Глупый Мейнгрим, неужели он не понимает, что угроза идет вовсе не от яблочников, которые могут потерять дракона? Если Роза и те, кто за ней, лишь подумают, зачем она могла улететь к колодцам, её жизнь не будет стоит и медной монеты. И она никак не может запятнать этим мужа, который должен защищать Фабуся. — Ты останешься дома, и ничего не будешь знать. Ничего о драконах. Совсем. Ты меня понимаешь?
Муж поджал губы и молчал. Он разглядывал её своими синими и потемневшими от гнева глазами и всё также молчал. Даже страшновато было.
— Хорошо, — наконец произнес он, и Радка поняла, что она толком не дышала всё это время, пока ждала ответа. — Я присмотрю за твоим сыном. А ты… ты возвращайся.
Радка пожала плечами, мол, об этом думать надо было до того, как использовать жену в качестве наживки. Но слышать такое всё равно было приятно.
Она решила не откладывать полет. Не потому, что торопилась помочь и подруге тоже, нет. Она просто боялась передумать. Быть отважной и справедливой — это не её занятие. Она предпочитала оставаться в тени. Но не сейчас. Однажды Роза, Барвинок и все те, о ком она даже не подозревает, устанут ждать, когда она поддастся их проклятью. И за кем же тогда они придут?
За Фабиуша же она была готова и не на такие подвиги. Вот и сейчас, накинув теплый плащ, она заглянула к спящему сыну. Зачем? Попрощаться или посмотреть напоследок — она не знала. Но только чего Рада не ожидала, так это что Фабиуш будет её ждать. Ирена спала крепким сном, а он сидел в кроватке и только улыбнулся, увидев одетую по-дорожному мать.
— Пойдем, мама, — и он ткнул пальцем в шкаф со своей одеждой.
Колебалась Радка недолго. Сын всё-таки был сильным магиком. А что пятилетним, что же с того. Он всё равно казался ей куда более умным, чем многие другие магики. Вроде того же Мейнгрима.
Быстро натянув на сына теплую одежду, она прижала его к груди — ох, и тяжел же стал Фабусь за последний год! — и выскользнула из дома. Завернутый в край плаща и тихо сопящий ей в плечо, Фабусь не был виден из окна, а Радка не оборачивалась, спиной чувствуя взгляд мужа. Так и дошла до площадки вызова дракона, и только там наконец спустила сына с рук, и коснулась магического колокольчика браслетом. Сама она бы не смогла призвать Седого, но не зря над её браслетом поколдовал Мейнгрим.
Несколько минут — и ветер в лицо стал первым знаком, что дракон прибыл. А потом грузная туша неожиданно легко для такого тела опустилась на площадку, и Седой сунул свою уродливую голову к её руке, словно надеялся на ласку.