"Фантастика 2025-73". Компиляция. Книги 1-13
Шрифт:
– Мы не говорили о тебе. Это сложная и скользкая тема, – наконец отвечает она очень тихо и испуганно, и это служит для меня триггером.
– А! Вы даже не говорили обо мне! А о чем? О цветочках? О погоде? О чем ты столько лет говорила с человеком, который хотел меня убить и не сделал этого лишь потому, что я не на все сто процентов отвечала его пониманию красоты?
– Каро… я ведь не знала. Я и представить не могла, что ты у него. Он так меня поддерживал, он позволил мне пережить мое горе…
Меня корежит от ее слов. Ей помогли
– Сейчас я не говорю о том времени, когда ты не знала, сейчас я говорю о ситуации после. После того, как ты узнала, но продолжала, как верная жена, ухаживать за ним в лечебнице.
– Но… ему ведь нужна была моя помощь… я не могла оставить его.
Качаю головой и понимаю, что разговор продолжать не могу. Порываюсь встать, но Дар, который так и не отпустил мою руку, мягко, но настойчиво ее сжимает, не позволяя уйти.
– Каро, ты приехала не ругаться. Ты приехала узнать конкретные вещи. Спрашивай.
Хочется психануть и послать куда подальше и его, и мать, и вообще весь этот гребаный мир, но потом я вспоминаю, что обещала себе быть сильной. Выдыхаю и спрашиваю в лоб:
– Кто снова терроризирует меня, мама? Скажи. Ты ведь знаешь? Это ты или ты кому-то помогаешь?
Она испуганно смотрит на меня, и губы начинают дрожать. Я совершенно права, а она – нет. Так почему же у меня впечатление, будто я обидела ребенка? Дурацкое чувство, совершенно неуместное сейчас. Когда в душе смешивается старая обида и жалость, становится особенно гадко. Даже дышать тяжело.
– Нет, Каро! Нет! Я бы… Я бы никогда… – задыхаясь, начинает она. И столько в ее словах экспрессии из-за якобы несправедливых обвинений, что меня коробит.
– Не ври, – отрезаю я. – Про «никогда» не ври. Мама, я сбежала от него к тебе и рассказала, что произошло, а ты…
Сглатываю, потому что душат слезы, а я очень не хочу разрыдаться при ней. Ни за что.
А вот мать начинает рыдать. Ничего нового. По щекам текут слезы, и она промакивает их рукавом заношенной кофты, пока Дар молча не протягивает ей салфетку.
– Я не могла представить, что он способен на подобное! Правда, дочка! Тебя не было два года, я думала, ты повредилась умом.
– Я буквально приползла к тебе с переломанными ногами, так как сбегала от этого урода по крышам и пришлось прыгать! С выжженным даром и пониманием, что впервые в жизни искалечила человека, и мне как-то надо научиться существовать с этим знанием и не сломаться! Хорошо, пусть я покалечила не совсем человека и сделала это, защищая собственную жизнь, но ты не поверила мне! Ты сбежала помогать ему, смотреть, как там твой драгоценный! А меня просто укрыла одеялом и велела приходить в себя! Вдумайся: искалеченного переломанного ребенка ты просто положила «полежать» после того, как ребенок два года провел в плену. Это в твоем понимании нормально?
Ее начинает трясти. Меня тоже. Я словно снова возвращаюсь
– Каро, я не знала… – шепчет она.
– Что ты не знала? Я пришла к тебе. Ты видела, в каком я состоянии!
– Ты пришла, – продолжает оправдываться мама, заламывая руки. Ее сумка падает на пол, но она не обращает на это внимания. – Сама пришла. Я не думала, что все так серьезно. Но я вызвала лекарей…
– Сначала – ему, – припечатываю я. – Ты бросила меня тут и пошла спасать его.
– Я думала, он нашел тебя и спас, а ты испугалась и не смогла проконтролировать свой дар. Именно об этом я подумала, когда ты вернулась. Я не поняла, что тебе плохо… ты же шла. Со сломанными ногами не ходят.
– Магия, шок, нечеловеческая воля… лекари сказали так. А вызвала ты их, лишь когда вернулась и обнаружила меня без сознания. Если бы я умерла там, у тебя на кровати, было бы еще хуже.
– Не говори так! Я правда переживала!
– Дело прошлое. – Я выдыхаю, понимая, что ничего не добьюсь. Не хочу развивать эту тему. Я пришла за другим. – Просто после всего этого не говори мне, на что ты способна, а на что нет.
– Ты никогда меня не простишь, да?
– Я не хочу об этом говорить. Я хочу просто понять: если это не ты и если ты никому не помогаешь, кто еще мог в деталях знать о том, что со мной произошло? У меня ощущение, будто меня изводит именно он… но ведь он умер, мама?
– Он умер… – Она утирает слезы и не похоже, что врет. – И я непричастна к охоте за тобой. Правда.
– Тогда вспоминай, кто у него был, кроме тебя и его мертвых кукол?
Мама рыдает, обхватив себя руками, и, кажется, не реагирует на внешние раздражители. Мне уже начинает казаться, что этот разговор бесполезен, но она тихо говорит:
– Ребенок…
– Что – ребенок?
– У него был ребенок. Он любил… но бывшая… она отдала его в приемную семью…
– Кто его бывшая? – напрягаюсь я. – Его ребенок? Как их найти?
Мама пожимает плечами.
– Не знаю… она умерла. Давно умерла, еще до того, как ты вернулась. Он собирался забрать ребенка себе, чтобы мы жили вместе. Любил…
– Но?
– Но ты спаслась. Ребенок остался в другой семье.
– Что за ребенок, мама? Ты его видела?
– Нет… – Она качает головой. – Он называл «ребенок»… и все. Я не вникала, мне было хорошо с ним без детей.
Я прикрываю глаза и массирую виски.
– Вот есть хоть кто-то, на кого тебе не насрать, кроме себя? Раньше я думала, что любовь к уроду застилала тебе глаза и ты перестала любить меня, собственную дочь. Но правда в том, что и его ты не любила! Ребенок… это все, что ты знала, и все, что тебя интересовало! Его ты тоже не любила. Ты всегда любила только себя, и никого больше! Это хоть мальчик или девочка?