Фантастика и Детективы, 2013 № 08
Шрифт:
— Столько я и сам понял, — нетерпеливо мотнул головой герцог. — Рецепт чего? Зачем он мальчишке?
— Не знаю, — еле слышно пробормотал совсем запуганный Раттус.
Герцог указал на письменный прибор:
— Ладно. Займись своими прямыми обязанностями. Садись. Напиши такое письмо, чтобы отец этого щенка даже и помыслить не мог о войне со мной. И приложи к нему черновик мирного договора на двадцать пять лет. А кроме мира, потребуй выкуп за юнца. Должен же я вернуть обратно потраченные на тебя монеты.
Рэйвен
Предатель послушно плюхнулся на стул, придвинул к себе пергамент, чернильницу.
Чёрные цепочки слов побежали из-под остро заточенного гусиного пера.
За окном забил барабан, засвистела флейта — солдаты герцога готовились к торжественному параду в честь взятия города.
На стенах пиршественной залы пылали факелы. С кухни и на кухню без устали сновали проворные слуги с тяжёлыми подносами, виночерпии не успевали подливать вино в кубки. Рэйвен, сидя во главе стола, зорко наблюдал за гостями холодным насмешливым взглядом.
Княжичу Радомиру отведено было место по правую руку от герцога. Он тоже гораздо больше внимания уделял не угощению, а собравшимся в зале людям. Особенно часто пленник смотрел на дальний, непочётный конец стола: там мажордом нового хозяина усадил бывшего бургомистра и его дочь. Девушка сидела, низко опустив голову. Плотная кружевная вуаль, спускавшаяся с высокого головного убора, скрывала верхнюю половину лица.
— Зачем ты ездил в Венецию? — неожиданно спросил Рэйвен.
— Уже и об этом доложили, — невесело усмехнулся Радомир.
— У меня отличные шпионы, — серьёзно, без тени хвастовства объяснил герцог. — И, кстати, тюремщики считаются одними из лучших в империи. Имей это в виду на будущее. Так зачем же?
Юноша повернулся к собеседнику, посмотрел прямо в глаза, ответил громко, перекрывая сильным, звонким голосом шум застольной беседы:
— За рецептом средства, помогающего постичь самого себя.
Разговоры за столом смолкли, все головы повернулись к знатным сеньорам.
— Вот как? — герцог был явно раздражён и поведением пленника, и неуместным любопытством гостей. — Что же это за средство?
— Зеркало.
— Зеркало? — Рэйвен, прищурившись, смотрел на юношу. — Мне доводилось видеть зеркала. Это просто куски выпуклых стекол, способные отражать предметы, как вода и полированный металл. Однако отражения получаются кривые, нос на пол-лица. Причём здесь познание?
— Во-первых, я узнал способ делать их ровными и гладкими. Во-вторых, это не просто стекло, — возразил Радомир. — Это стекло, покрытое смесью металлов. Наш город не зря назвали Сереброградом: испокон века здесь добывали и обрабатывали серебро. Да и песка по берегам реки достаточно. Я хотел научить наших серебряных дел мастеров новому ремеслу.
— Неглупо, — поразмыслив, признал герцог. — Зеркала, даже кривые,
— Иногда лучший способ понять самого себя — это взглянуть на себя со стороны, — уклончиво ответил Радомир.
Рэйвен пожал плечами и прекратил расспросы.
Гости мало-помалу вернулись к прерванным разговорам, застолье снова зашумело. Княжич вновь начал поглядывать на дочь бургомистра.
— Я слышал, она красавица, — неожиданно сказал герцог. — Это правда?
Радомир перевёл глаза на собеседника, посмотрел равнодушно.
— У каждого свой вкус.
— Но тебе она нравится? — продолжал расспрашивать Рэйвен.
— Милена — невеста моего старшего брата, — чуть помолчав, ответил княжич. — А для меня просто друг. Хотя я согласен с теми, кто считает её красавицей.
— Невеста наследника? Вот как, — герцог резко встал, поднял кубок. — За прекрасных дам! И особенно за ту, красота которой, по слухам, ярче света звёзд и сияния лунного диска! Прикажи своей дочери открыть лицо, старик! Подними вуаль, девушка, посмотри на своего нового сеньора!
Над столом опять повисла тишина. Некоторое время дочь бургомистра продолжала сидеть, уставившись в тарелку. Казалось, она не слышала ни приказа герцога, ни испуганного шёпота отца. Потом медленно, нехотя, повернулась в сторону нового правителя, откинула кружева, взглянула в упор. Рэйвен вздрогнул. Багровым пятном растеклось по белой скатерти пролившееся из его кубка вино. Пламя факелов бросало рыжие отсветы на нежные щёки девушки, колдовскими сполохами мерцало в её глазах.
Молчали гости, молчала Милена, молчал Рэйвен. Наконец, всё ещё не отрывая взгляда от красавицы, герцог негромко, но отчётливо сказал:
— Негоже такой жемчужине сидеть у самой двери. Подойди сюда, — сегодня вечером твоё место по левую руку от меня.
Бургомистр опять поспешно склонился к дочери, быстро зашептал, прося, уговаривая, умоляя…
Милена встала, ни на кого не глядя, прошла вдоль стола, заняла предложенное ей место.
— Виват! — хрипло каркнул повеселевший Рэйвен. — Что же вы сидите как на похоронах, дорогие гости? Разве сегодня не праздник? Разве я не велел пить за прекрасных дам, моё новоселье и нашу общую победу?
Приближённые и приглашённые поспешно схватились за кубки, громко повторили:
— За победу и прекрасных дам!
И пир продолжался.
Радомир в отведённых ему комнатах просматривал старинный пергамент из отцовской библиотеки. Дверь без стука отворилась, вошёл Рэйвен.
— Чем обязан? — с неудовольствием спросил княжич, сворачивая манускрипт.
— Она хочет одно из тех зеркал, о которых ты рассказывал в первый вечер на пиру, — сообщил герцог, бесцеремонно усаживаясь в кресло у очага и задирая ноги на каминную решётку.