Фантазер
Шрифт:
Эти две противоположности уселись друг на против друга и уставились на девушку, в надежде, что она возьмет на себя инициативу и заговорит.
Но этого не произошло.
– Ты все за тем же? – решила начать бабуля.
– Как уже не раз отмечалось, – очень быстро заговорила гостья, обращаясь к старухе, – я пришла сюда по поводу своего сына, Кости. Я не раз пыталась воззвать Алису к ответственности за произошедшее, но она все пропускает мимо ушей.
Женщина посмотрела на взволнованную девушку и улыбнулась.
–
– Понимаю. У меня и самой проблемы с памятью в последнее время, – Мария Ивановна чувствовала себя некомфортно, но старалась не показывать этого. – Я не знаю, что конкретно она совершила, но, как я, вроде бы, уже говорила… я же говорила, да? – она замялась и начала тереть руками виски. Кажется, голова ее разболелась. – В общем, неважно. Мой сын покончил с собой, и, как я предполагаю, это напрямую связанно с Алисой.
– Да что Вы? – девушка попыталась скорчить удивленное лицо. Бабушка сделала так же. Пытаясь не рассмеяться, она надувала щеки.
– А-а, так это я уже слышала! – разочарование помогло бабке справиться с приступом смеха.
– Так я уже говорила? – женщина нервно улыбнулась. – Странно, не помню.
– Говорила, но не в деталях, конечно же. Я вся внимание. Уверена, Алиса тоже.
Мария Ивановна коротко кашлянула в кулак и начала небольшой, но выматывающий рассказ:
– После того, как Костя совершил самоубийство, я не знала, что делать. В такие вещи очень сложно поверить, знаете ли. Еще вчера он, как обычно, улыбчивый и добрый, живой и здоровый, а теперь… – Мария Ивановна остановилась, чтобы перевести дух. Говорила она довольно спокойно, но, видимо, она еще не до конца отошла от происшедшего. – В общем и целом, как бы глупо это ни прозвучало, я решила провести «расследование». Костя мой обожал рисовать и очень часто рисовал одного и того же человека. Вы, должно быть, решите, что это не доказательство вовсе, но вы только взгляните!
Она достала скомканный кусок бумаги из кармана брюк. Развернув, продемонстрировала его: грязно нарисованный человечек, изуродованный бесконечными складками, неровной штриховкой и сальными пятнами. Непонятно даже, какого пола данный «персонаж».
– Посмотрите, как похожа! Я сразу узнала Алису, когда увидела ее впервые, и все благодаря рисункам. Их, кстати, много. Но если Вам и этого недостаточно, есть еще свидетели: друзья Кости рассказали мне, что ему нравилась какая-то его одногруппница, но подойти к ней он стеснялся. Один его очень хороший друг сказал, что он пытался поговорить с ней, вроде даже пригласил куда-то. Все попытки оказались тщетными.
Алиса закатила глаза. Она посмотрела на потолок, пытаясь найти в побелочных трещинах возможные
Монотонная история лилась дальше.
«Расследование» продолжалось так долго, что потерялся счет дням. Когда Мария Ивановна начала ее преследовать, девушка еще училась в университете. Эта больная приходила и рассказывала одну и ту же историю, не меняя в ней ничего, кроме рисунков. Их разнообразие пугало.
– Что за чушь! – не выдержав, крикнула Алиса. – Я тут вообще не при чем!
Каждый раз одно и то же.
– Да как ты можешь повышать голос на эту несчастную?! – в ответ сорвалась бабка. Фраза ее звучала максимально наигранно и надменно, подчеркивая издевательское отношение. Ей всегда нравилось разыгрывать сценки с мамой Кости.
– Нет-нет, подождите, – Мария Ивановна схватила бабушку за руку. – Я за этим сюда и пришла, чтобы послушать ее.
– Ах, какая радость, мне дали выговориться… СНОВА! Ну, раз уж для Вас каждый раз, как первый, то слушайте, – Алиса набрала воздуху в грудь. – Я не знаю, о каком Косте вы говорите. Для меня это абсолютно незнакомый человек, который умер задолго до того, как мне стукнуло восемнадцать. Вы чуть ли не каждый день сюда приходите и говорите одно и то же: заново представляетесь, рассказываете одну и ту же историю. Бабка еще вам подыгрывает, а я в миллионный раз Вам повторяю – ищите причины смерти своего сына в ком-нибудь другом.
Женщина глубоко вздохнула. Видно, она почти не слушала.
– Дело как раз в том, что я искала, – последние слова до нее, по-видимому, дошли. – Он имел все, что хотел. Все, что я могла ему дать.
– Так, может, в этом и проблема? Может это Вы своей гиперопекой довели его? И Вам вообще приходило в голову, что самоубийство – это не решение двух минут? Сколько он над этим, по-Вашему, думал?
Нет, все-таки, это реально очень круто, когда есть, на кого поорать. В этой инфантильно-старческой операции есть своя опьяняющая сила. Так же нелепо, как расследовать самоубийство по рисункам, но так же увлекательно и расслабляюще, как зарисовывать поля в тетрадке. Мама Кости – Алисина больная отдушина.
– С ним все было хорошо. Я это знаю, я… я его мать. Он такой хороший, добрый, отзывчивый…
– В данный момент времени он ни хороший, ни добрый, и, очень надеюсь, ни отзывчивый. Очень трудно, знаете ли, обладать такими качествами, когда от тебя уже и скелета не осталось.
– Это… до безумия грубые слова.
– Точно.
Бабка, смотря на это представление, получала огромное, неподдельное удовольствие. Как-будто бы она питалась теми негативными эмоциями, что выплескивали эти двое. Закрыв глаза, она с наслаждением вслушивалась в их крики.
Конец ознакомительного фрагмента.