ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ
Шрифт:
Анна ничего не поняла, кроме того, что ее дела не так хороши, как хотелось бы. Компаньон мужа принес ей какие-то бумаги и объяснил, что их надо подписать, если она не может найти и вернуть злополучные пять миллионов. Анна дала слабину — и документы подписала.
В итоге она осталась практически нищей.
Загородный дом ей пришлось продать, потому что содержать его она была не в состоянии, да и всплыли еще кое-какие долги, которые она сама же наделала, пока был жив Василий и ее траты были практически бесконтрольными. Конечно, продать дом удалось меньше чем за полцены — деньги были нужны срочно, а спешная
Разумеется, ей пришлось рассчитать всю прислугу. Правда, в маленькой городской квартирке прислуге и делать-то было почти нечего, но сама Анна совершенно разучилась вести хозяйство, и возникшая теперь необходимость привела ее в ужас.
В довершение всех неприятностей, она неаккуратно парковалась и разбила свою элегантную машину — маленький «Мерседес» с откидным верхом. Страховка оказалась просроченной, и с машиной пришлось распрощаться.
Самое печальное — в этот тяжелый момент от Анны отвернулись все ее многочисленные друзья и подруги. Отвернулись, чтобы больше никогда не повернуться к ней. Как будто она умерла вместе с Василием, убитая той же самой пулей. Если же кто-то и бросал на нее случайный взгляд — в этом взгляде можно было прочесть лишь откровенное презрение и насмешку.
Кроме того, с таким же презрением стала относиться к Анне дорогая элитная обслуга — все эти парикмахеры, массажисты, косметички, все эти Виталики, Валерики, Танечки. Они больше не мчались к Анне по первому зову, в их расписании никогда не находилось для нее места. Чего греха таить — она больше не была для них важной клиенткой.
Но это только сначала показалось Анне самым печальным в ее положении.
В действительности это была незначительная мелочь, а по-настоящему печальную, более того — трагическую сторону своего положения Анна осознала позднее, когда задумалась о новом замужестве как о единственном доступном ей способе поправить материальное положение. Во всяком случае, прежде она применяла только этот способ.
Она внезапно поняла, что все сколько-нибудь достойные внимания мужчины даже не смотрят в ее сторону. Все они женаты, а если и разводятся — то не ради сорокапятилетних вдов, пусть даже очень хорошо сохранившихся, а ради двадцатилетних длинноногих авантюристок, успевших к своим двадцати годам пройти огонь, воду и медные трубы и в совершенстве освоивших основные правила охоты на обеспеченных мужчин. Пока Анна безбедно жила с Василием, в стране расплодилось великое множество таких охотниц без принципов и сомнений.
Анна на этом рынке уже не котировалась. Приходилось признаться — она была попросту стара.
Теперь она с ненавистью думала о покойном муже: как он смел умереть, не подумав о ее будущем, не обеспечив ее, как она того заслужила многолетней и беспорочной супружеской жизнью.
И еще она время от времени задумывалась о тех пяти миллионах, которые бесследно пропали незадолго до смерти мужа.
И еще она думала: знала ли она на самом деле своего покойного мужа? Может, у него была другая, тайная, неизвестная ей жизнь? Может, у него была, страшно подумать, другая женщина? Да, Василий был далеко не красавец. Он был толстым, рыхлым, неспортивным — но разве в наше время внешность мужчины играет хоть какую-то роль? Анна хорошо усвоила простую истину: внешность женщины — все, внешность мужчины — ничто!
А если так, если у Василия была другая — может быть, именно она и наложила руку на пропавшие миллионы?
Эта мысль не давала Анне покоя, и сегодня, когда она увидела незнакомую девицу на могиле Василия, первым делом она подумала именно о пяти миллионах.
Конечно, девица была невзрачная, неказистая, но все же молодая, а кто его знает, покойника, — может, у него были странные вкусы?
…Анна рассказала мне в общих чертах историю своей неудавшейся жизни. Не могу сказать, что я ей посочувствовала. Большая часть ее жизни прошла безбедно и беззаботно, так что ей было за что расплачиваться. Но и злорадства я тоже не испытала. Конечно, потерять мужа — это большая трагедия. И не мне об этом рассуждать… Откровенно говоря, во всем ее рассказе меня больше всего заинтересовали слова о пропавших деньгах. Пять миллионов долларов! Из-за такой суммы люди вроде Капитана могут наломать много дров…
— А вы случайно не помните, как называлась та фирма, куда ваш покойный муж перевел те злополучные деньги? — поинтересовалась я на всякий случай.
— Что ты, милочка! — фыркнула Анна. — У меня всегда была очень плохая память на все эти деловые подробности! Вот если бы ты, к примеру, спросила у меня телефон Виталика — я продиктовала бы его на память… хотя я не пользовалась его услугами уже почти два года! — И она тяжело вздохнула.
Да, о своем покойном муже она не так сожалеет, как об этом парикмахере!
— И вообще, — продолжила она подозрительным тоном, — почему ты так интересуешься этими деньгами?
— Не волнуйтесь, я на них не претендую! Я просто хочу разобраться в другом убийстве, которое может быть связано с убийством вашего мужа. Возможно, и ваши деньги заодно найдутся…
— Это, конечно, было бы неплохо, но я в такие чудеса не верю. Слишком много прошло времени. И в любом случае — вряд ли я чем-то могу помочь…
— Но когда к вам приходил компаньон вашего мужа и говорил о тех пропавших деньгах — он наверняка называл ту фирму! Может быть, вы попытаетесь вспомнить этот разговор?
— Да я о нем и вспоминать не хочу! — Анна покраснела от злости. — Он отнял у меня последние средства! Мерзавец! Обобрал несчастную вдову! Пока был жив Василий, он изображал лучшего друга, а как только его не стало — от дружбы не осталось и следа! Нет, я не буду даже пытаться вспомнить наш разговор!
И снова, с непостижимой женской логикой, она выпалила:
— Ну да, он называл ту фирму… что-то медицинское… панадол, или цитрамон…
— Странное название для фирмы, вы не находите?
— Нет, не цитрамон… — Анна наморщила лоб, напряженно припоминая, — что-то от головы, но более старомодное…