Фантазии
Шрифт:
Она не жалеет себя, вовсе нет. Переломанные кости срослись, зато сотрясение, сильное сотрясение — последствие черепно-мозговой травмы — на протяжении всей жизни будет «аукаться» девушке. Доктор называл много всякой фигни, в которой Стогова вообще не разбирается, но одно она поняла — ее визиты к психиатру будут более чем частыми. Костя в ее видениях напророчил: Лизе действительно пришлось провести полтора месяца в психиатрической клинике. Галлюцинации не прекратились, и судя по всему она до конца своих дней будет видеть то, чего нет. Ну или то, что нельзя видеть людям.
Вот
Но есть и кое-что другое, что теперь мучает Стогову, и об этом не знает никто. Нельзя. Точно запрут в «психушке». Это тени, странные тени, почти невидимые, но они повсюду…
Стогова, конечно, не одна у могилы Миши, тут всегда есть люди, фанаты, но она говорит с ним все равно, только мысленно. Она спрашивает, как он там? Ведь она знает, где он. Миша в вечном круговороте бесконечности, он в своих снах, спит и видит все то, что видела Лиза, но только теперь ее нет рядом, хотя, возможно, он и не помнит ее. Миша не приходит к ней. Пока не приходит, но Стогова ощущает, что он все равно появится, ведь теперь и ее жизнь — это калейдоскоп картинок в бесконечном одиночестве.
Проторчав на кладбище все же до самой темноты, Лиза покидает это место и медленно бредет к выходу. Там, за воротами, она вдруг вскидывает глаза, пригвожденная чьим-то взглядом, и резко оглядывается. Темную тень, что плывет за ней по пятам, девушка замечает сразу, потому что ее трудно не заметить таким, как она — плененным тьмой, иными словами, ненормальным.
— Костя? — удивленно и немного разочарованно спрашивает Стогова, в этой тени разглядев вроде бы знакомые черты. — Чего тебе? — тут же строго добавляет Лиза. — Разве мало того, что ты сделал? Нечего таскаться следом?
Тень извивается, но нападать и не думает, а потом девушка слышит шепот у себя в голове, но голос этот Косте не принадлежит точно: «Все сначала».
«Все сначала? — думает Стогова и ей очень хочется понять, о чем идет речь. — Как это сначала?».
Тень исчезает, а Лиза всю дорогу до дома не может отделаться от чувства, что ее вновь куда-то затягивает. Она понимает, что это те самые проявления ее недуга, помимо которого она теперь еще и физически слаба: не может много ходить, потому что ее тело тогда, почти четыре года назад, все же изрядно помотало по асфальту. Боль в суставах и общая изможденность теперь никогда не дают ей покоя.
— Да, Миха, досталось же нам от Метелина, — шепчет Стогова, глядя на свое отражение в окне электрички, — не зря ты его так презирал. Предупреждал ведь меня. Хотя… как будто в том мире можно было что-то изменить. Эх… Миша-Миша.
Лиза бредет по темному переулку. В кармане надрывает голос Глеб Самойлов*: «Мама, это небыль. Мама, это небыль. Мама, это не со мной», и Стогова, вставив один из наушников в ухо, поспешно отвечает на этот настойчивый звонок матери. Девушка сообщает, что она уже почти дома, и скидывает вызов, сворачивая в знакомый мрачный двор.
Из гарнитуры продолжает
— Эй! — окликает кто-то позади, и Лиза резко оборачивается. — Эй, сигаретки не найдется?
Их двое. Парни. Местная гопота. Все происходит по сюжету бандитского сериала. Так глупо. Стогова протягивает одному из них пачку и говорит:
— Все забирай, мне не жалко.
— Какая отчаянная.
— Да не совсем, — хмыкает Лиза и отходит чуточку назад, но парень хватает ее за рукав.
— А может еще чего дашь?
— А может закатаешь губу, придурок? — это Лиза произносит очень холодно и без тени страха, потому что в такие моменты весь страх перекрывается злостью из-за несправедливости ситуации.
…и мертвые уста словами жгут гранит…
Гопники переглядываются и мерзко хохочут, от чего Стогова тут же вырывается и отходит еще дальше, и прежде чем она успевает опомниться и хоть что-то разглядеть в темноте, нечто неясное и очень плотное, но не совсем осязаемое, налетает на ребят, испугав их до визгливых криков. Они немедленно уносят ноги и явно в этот двор больше не сунутся.
А Лиза сидит на земле у стены, не понимая почему ее затылок так печет и что вообще произошло. Дотронувшись до ушибленного места, девушка все еще не решается встать, чувствуя легкую тошноту.
«Сколько же еще выдержит эта черепная коробка? — устало размышляет она и видит, что у стены напротив что-то едва заметно светится. — А это кто?».
— Ну, рассказывай, откуда ты взялся?
Тень бросается на нее. Лиза захлебывается знакомыми эмоциями и улавливает запах…
Марина вполне оправданно кричит на дочь, вернувшуюся домой так поздно и в таком жутком виде, а Стогова, не переставая тоскливо и чуточку ненормально улыбаться, лишь согласно кивает и позволяет матери обработать рану, на деле, к счастью, оказавшуюся не слишком серьезной. Она прикрывает глаза, вспоминая тот запах, тот знакомый запах одного единственного человека, позволившего себе явиться к ней тенью. И не Костя вовсе был на том кладбище. Как она вообще могла допустить эту мысль? Его черты лица расплывались, и говорил ведь не он, это был другой шепот. Как странно…
— …на прослушивание, — ухватывает лишь последние слова сознание Лизы, и она широко распахивает глаза, поворачивается к матери и переспрашивает, уже зная ответ:
— Меня… — с первого раза не выходит произнести, — меня приглашают на прослушивание?
— Да, — кивает озадаченная поведением дочери Марина, она-то все еще не привыкла к рассеянности ранее всегда такой собранной дочери. — Кажется, это Надя подсуетилась. Она, я точно знаю, сегодня утром собиралась к какому-то… музыканту. Надя права: пора начинать все сначала.
«Все сначала» — ошеломленно думает Лиза, отворачиваясь от матери, а из-за двери ванной выглядывает Безликий, и девушка готова поклясться — он улыбается. Но нет, конечно нет, ведь он безлик. А за ним тень, та самая, и Лиза уже знает наверняка — это он…
И сердце биться
Не перестанет.
Может случиться,
Враг мой отстанет
или вытрет ноги об меня.