Фантом

Гребёнкин Александр Тарасович

***

Мне казалось, что я летаю, совершенно невесомый, в длинном тоннеле, стены которого были словно в тумане и напоминали мою квартиру, руки неистово ломило болью. Тут же что-то острое, с резким запахом, ударило мне в нос, и я увидел морщинистую руку, пальцы сжимали комок ваты. По запаху схоже с нашатырем.

Сквозь волны колеблющегося воздуха я увидел жабью морду с высокими выпуклыми глазами, широким ртом и палочками – ноздрями.

– Гм…Кажется приходит в себя, - сказал Лягушин и вдруг звонко пронзительно закричал:

– Признавайся, сучонок,

где архив! Комнату мы перерыли вверх дном – нету! Ну! На даче?! Говори – где?!

И он крутанул мне руки, которые были пристегнуты наручниками к трубе парового отопления.

Я замычал, повиснув на руках, испытывая такую режущую и пылающую боль, что казалось тут же покину эту грешную землю.

На какое-то время боль отступила, и я осмотрелся, не узнавая собственного дома.

Ветер из раскрытого окна шевелил брошенные на полу бумаги, истерзанные книги, растоптанные вещи. Препарированные кресла и матрац демонстрировали свои внутренности.

Время от времени раскрасневшиеся мучители – пиявки, которые, оказывается, были немыми, мычанием докладывали Лягушину о своих находках.

«Если они возьмут книгу Стивенсона – найдут там письмо отца», - мелькнуло у меня в голове. Я приметил, что нужный томик валяется неподалёку, под столом, в развернутом состоянии.

Меня охватил ужас. «Нашли!»

Из моей глотки вырывались беспорядочные звуки. Сил говорить не было!

В это время Лягушин, посовещавшись с одним из ассистентов (при том, что тот, кроме «ага» и «угу» ничего толком не сказал), подошел ко мне.

– Сейчас, кхм, мы будем тащить из тебя жилы, - проквакал он. – И тогда, кхм, ты все-е-е скажешь!

Тут же подскочивший, красный, словно ртуть, ассистент, быстро закатал мне рукав и сделал надрез...

– Гм... Надо же, крови почти нет, - произнес Лягушин.

В это время его ассистент стал приближаться к моей руке с чем-то острым и крючковатым, видимо надеясь зацепить вену.

В моей голове все пошло кругом, откуда-то возникла печальная мелодия скрипки. Я даже уловил в уголке сознания, что я знаю эту музыку благодаря Наташе, которая таскала меня на концерты. Это была Соната №1 для скрипки - «Сицилиана», написанная, если не ошибаюсь, Иоганном Себастьяном Бахом.

«Что же, достойная мелодия, чтобы уйти в мир иной», - подумалось мне, и я приготовился к мучительной боли и смерти.

Я закрыл глаза и ждал. Мелодия звучала, жгла надрезанная рана, и она спустя время успокоилась, воцарились покой и благодать, тишина.

Я увидел маленькое озеро посреди леса. Ласковые волны били о песчаный берег. Возле дверей домика стоял мальчик и держал на ладони бледно-голубую стрекозу. Она блистала изумрудными крапинками на солнце, а потом вспорхнула, и я потерял сознание.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. НЕОЖИДАННЫЕ СПАСИТЕЛИ И СТРАННЫЙ СОСЕД

Цветы на моем столике распустились розовыми шарами, переливаются и играют на солнце.

Я лежу в паутинном переплетении тоненьких трубочек. Колдунья в белом халате строго смотрит на меня. Она решительно повелевает

всеми жизненно необходимыми для организма соками, меняя маленькие бутылочки, и силы волнами возвращаются ко мне.

Рядом на стуле со страдальческим видом сидит Наташа. Она в белом халатике, поверх блузки, расшитой большими голубыми цветами и держит в руках пакет с продуктами.

Впрочем, Наташа тут же приветливо улыбается и целует меня, едва строгая сестрица удаляется.

И начинает расспрашивать меня про мое житье – бытье в больнице.

Я уже знаю, что моя волоокая богиня совершила чудо, спасла мне жизнь. Благодарность и нежность мои не знают границ, и я беру ее ласковую, смуглую, пахнущую лекарством руку в свою и наслаждаюсь теплотой и любовью.

В позапрошлый раз Наташа взахлеб рассказывала о том, что произошло.

Как она почувствовала грозящую мне опасность, и осознала, что с нею надо бороться!

Как почти выпрыгнула из такси, страшный водитель которого пытался схватить ее своими гнусными лапами. Хорошо, что место было многолюдным, и преследовать ее он не посмел.

Как вернулась к моему подъезду, поднялась по лестнице и пыталась проникнуть в квартиру.

– Нажимаю на кнопку звонка, а он молчит, не работает. Стучала руками и ногами – никто не отвечает! Слышу за дверью какой-то шум, шорох… Ну, вот, я бегу к ближайшему телефону – автомату… Не верила, что выйдет – но все получилось! Примчался – спас! Так что за свое спасение ты Володю благодари!

– Какого Володю? – спросил я тогда.

– Володю, скрипача! Вообще нам повезло, что его двоюродный брат живет в доме, напротив. Помнишь, тот вечер, после похода в театр? Володя в меня влюбился и пошел за мной. Это он тогда играл, очаровывал меня. А его брат напевал серенады под окном! А теперь – смотри, как дело повернулось…

– Да уж, – произнес я. – Действительно повезло.

В моих словах было немного иронии, но увлеченная рассказом Наташа этого не заметила.

– Володя примчался, мы поднялись в квартиру его брата и стали наблюдать в бинокль. Хорошо, что твое окно было открыто! Володя посмотрел и опешил: в квартире какие-то опасные типы и полный разгром! Я давай звонить в милицию! А Володя, пока наряд не приехал, взялся за свою волшебную скрипку. И – произошло чудо! Услышав мелодию Баха, эти твари остановились, застыли и, судя по всему, стали такие беспомощные, что и мухи не обидят! Володя играл, а я спустилась вниз, встретила милицейскую «Волгу» с мигалками. Когда поднялись в квартиру – опасных типов и след простыл. Ты лежишь скованный и не движешься, в доме все перевернуто, что-то они искали! Тут же вызвали скорую!

Наташа рассказывала все так подробно, что я увидел ясную и четкую картинку, как в кино. Человеку в форме, пришедшему снять мои показания, я рассказал все откровенно, даже фамилию некоего Лягушина назвал. Сказал, что грабители пытались найти денежные сбережения и сберкнижки отца. О бумагах и драгоценных камнях Щедрова я умолчал. Много пришлось бы рассказывать, не все было бы понятно. И о странных метаморфозах Лягушина и его подручных умолчал тоже. Все равно никто не поверил бы. А мне самому разобраться во всем надо! Единственное, из-за чего я переживал – это письмо отца. Нашли ли его ночные твари?