Фантомная боль
Шрифт:
— Но ведь дело надо делать, — тихо сказал он.
— Надо, — также тихо ответил Антон.
Дело прежде всего. Если сейчас эмоции помешают команде закончить задание, все прошлые заслуги не будут засчитаны, все жертвы окажутся напрасными. Дело необходимо довести до конца, и как можно скорее.
Всем было ясно, что говорить с Мусой по-хорошему — зря терять время. Человек, не удостоивший пришельцев даже видимостью беспокойства, вряд ли уважительно отнесется к их словам. Антон подумал, что был бы Гоблин, он бы сумел расшевелить кого угодно. Он бы, может, и женщину с ребенком
Печеный все так же сидел на диване, и по его лицу нельзя было ничего понять. Антон почему-то был уверен, что он чувствует то же самое. Что-то случилось с командой. Еще вчера бойцы могли без сомнения и бить, и пытать, и расстреливать. Но, видимо, наступил предел. Не случайно это произошло именно здесь — в центре мирного города, в богатой гостиной, где люди должны не уничтожать друг друга, не строить коварных замыслов, а просто жить. В доме, где плачет ребенок...
— Что вы стоите и смотрите на меня? — подал голос Муса. — Что вам от меня надо?
Он говорил медленно, с неприязнью, ни на кого ни глядя. Акцент только усиливал исходящее от него презрение.
— Поговорить, — хрипло ответил Самурай.
— Ну, так говорите. Говорите — и вон из моего дома. Мне не нравится, что вы здесь.
Антон готов был поклясться, что Муса их не боится. Самурай посмотрел на него и вопросительно кивнул.
— Нам нужно знать все о проекте «Третий глаз», — выговорил Антон, собравшись с мыслями. — Особенно о втором этапе проекта.
— Вы все знаете. «Третий глаз» — электронное устройство, которое позволяет передавать в мозг человека кодированные сигналы, — от объектива, телевизора, микрофона — чего угодно. Это прибор, который позволит инвалидам вернуть утраченные чувства.
— Нам нужно знать, от чьего имени вы работаете, какая корпорация заказала эти исследования. А также почему они не лицензированы. Может, потому, что вы ставили эксперименты на людях?
— Я ничего не знаю об экспериментах на людях, — резко ответил Муса. — А прятаться мы вынуждены оттого, что ваше правительство создает невыносимые условия для работы иностранных ученых.
Это было похоже на игру. Муса врал, прекрасно понимая, что чужаки ни капли ему не верят. Но он говорил сейчас не с ними, а с воображаемыми микрофонами, которые они, возможно, принесли с собой. У него были все основания полагать, что разговор записывается.
Антон посмотрел на Самурая и беспомощно покачал головой. Можно было не сомневаться — добром Муса не скажет ничего. Печеный не принимал участия в разговоре, да, похоже, и не собирался.
Заплакал ребенок. Женщина, прижав его к груди, что-то прошептала.
— Можно мы уйдем? — осмелилась спросить она.
— Нет, — категорично ответил Самурай.
— Отпустите женщину, — процедил Муса. — Она ни в чем не виновата.
Это был тупик. Команде оставалось только уйти ни с чем. О том, чтоб применять силу, по-прежнему не могло быть и речи. Никто этого не хотел.
— Не понимаю, чего вы мучитесь, — сказал вдруг Печеный, раскладывая на коленях свои спички, неизвестно откуда взятые. — Антоха ведь сам говорил, что эти ребята умеют мысли читать. Так давайте и мы у них прочитаем!
После
— Сидеть, — негромко проговорил Самурай. — Печеный, ну-ка приведи парочку умников из той комнаты.
Через минуту двое бледных трясущихся техников готовили установку к работе. Антон опасался, что они могут специально что-то напутать, и поделился этой мыслью с Самураем. Тот сразу внес ясность:
— Учтите, ребята, наш человек разбирается, как это железо работает. Только попробуйте сделать что-то не так — сами знаете, что будет...
Когда Мусу сажали в кресло, он дрожал и порывался что-то сказать. Но гордость не позволяла ему спорить с чужаками. Под колпаком он сидел уже с презрительным выражением лица, будто хотел сказать — делайте со мной, что хотите, все равно не добьетесь.
По мере того как в процессор включались все новые и новые цепи диагностического блока, лицо Мусы обвисало, теряло форму и выражение. Вскоре уже казалось, что он спит. Антон сидел перед монитором и следил, как и куда поступают результаты сканирования. Информации оказалось неожиданно много, но это была всего лишь руда, из которой предстояло неизвестно как выуживать нужные крупицы. Материал еще нуждался в расшифровке.
И вдруг раздалась громкая телефонная трель. Самурай даже вскочил, глядя на телефонный аппарат с опаской. Потом снова сел. Но телефон продолжал трезвонить — минуту, две... Наконец не выдержали нервы. Самурай поднял трубку.
— Да? — его лицо вдруг сделалось удивленным. — Сейчас...
Он протянул трубку Антону.
— Это я, — раздался голос Сергеева. — Как дела?
— Нормально, — ответил Антон севшим голосом. — Работаем.
— Результат будет?
— Да, — Антон не стал уточнять, какой именно получается результат.
— Поспешите, мы уже скоро подъедем.
Сергеев повесил трубку. Антон вернулся к монитору, обменявшись с Самураем многозначительными взглядами.
— Память кончается, — сказал он и выжидательно посмотрел на одного из техников.
— Там на улице, в машине, — восемь блоков с оптическими кристаллами, — сказал тот дрожащим голосом. — Я могу сходить.
— Да, но только не один, — ответил Самурай.
Печеный легко поднялся и повел техника к выходу.
Антон продолжал следить за работой установки. Два сверхтонких электрода выкачивали из-под черепа Мусы его знания, мысли, впечатления. Не все, конечно, а лишь самый верхний слой. Но и этого хватало, чтоб за несколько минут переполнить мощный сервер.
Наконец вернулся Печеный, волоча за собой странно возбужденного техника.
— Там, на улице, за каждым деревом, по пять ментов! — выпалил он.
— Они уже здесь? — удивился Самурай.
— Ты не понял! Это не ЭКОПОЛ, это милиция!
— Милиция? — медленно, словно не веря своим ушам, проговорил Самурай. — Откуда?!
— Наверно, кто-то из местных успел поднять тревогу. Да какая разница!
Самурай отделился от кресла и маленькими осторожными шагами подступил к окну. За забором лениво подмигивал красно-синий маячок милицейской машины. Люди в униформе переходили от дерева к дереву.