Фантомная боль
Шрифт:
— Молчи. Стекляшка у тебя в позвоночнике торчит.
— Да откуда она там взялась?! — Обжора едва не плакал.
— Не знаю... Наверно, когда окно в машине разлетелось, она и воткнулась. Она такая острая, что ты даже не почувствовал. А когда в люк уперся — она сдвинулась и попала в нерв.
— Черт! — простонал Обжора. — Я же ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.
— Вот и не шевели. И прекращай ныть, ничего страшного пока нет.
— Да выдерните же эту хреновину из меня!
— С ума сошел? Хочешь полный паралич получить? Это должен врач делать, и не здесь,
— Ты мне в больницу сбегать предлагаешь?
— Не ной, тебе сказали. Дай подумать.
— Действительно ничего нельзя сделать? — осторожно спросил Самурай.
— Я не возьмусь, — решительно помотал головой Печеный.
— Может, попробуешь?
— Не уговаривай. Ты бы здесь взялся у меня аппендицит вырезать? То-то и оно. Заноза в позвонках — это еще хуже.
— Выдерни ее! — почти крикнул Обжора. — Выдерни, я разрешаю.
Но Печеный уже не обращал на его слова внимания.
— Та-ак... — процедил Самурай, сев на корточки и обхватив голову руками. — По-моему, наши приключения окончены. Надо сдаваться. Или кто-то не согласен?
— Я не согласен, — сказал Антон. — Если мы сдадимся, нас или сразу убьют, или потом в «циклопов» превратят. Я это точно знаю.
— А если не сдадимся, — продолжил Самурай, — то пропадет только Обжора, а мы, может быть, выкарабкаемся, так? Хорошая логика.
— Да какая там логика! — вмешался Леденец. — Самое время вызывать подмогу. Нужно как-то выбираться, прорываться к телефонам, компьютерам, радиосвязи — и вызывать оперотряд.
— Компьютеры не включены в глобальную сеть, — проговорил Антон. — И телефонов я здесь не видел.
— Послушайте, — подал голос Обжора. — Я прикинул на глаз, по-моему, тут недалеко пункт связи.
— Недалеко — это сколько?
— Ну, может, километров тридцать, а то и меньше.
— Ничего себе, рядом.
— А что? Сорок минут на машине. Черт, больно... Если кто-то выберется и... и угонит машину, он может успеть. Черт, хочу шевельнуться, а не могу...
Антон был поражен, как мог крохотный кусочек стекла превратить сильного и быстрого человека в неподвижную стонущую и охающую тушу. Но это было именно так — Обжора стал за эти минуты другим человеком. Ничего от прежнего Обжоры в нем не осталось, изменился даже голос.
— Боюсь, мы не сможем в героев играть, — вздохнул Самурай. — Был бы ты здоровеньким, мы бы рискнули, а так...
— Кончай, и так тошно... — простонал Обжора.
— Тошно, — согласился Самурай. — Сделаем так. Вы вдвоем, — он указал на Антона с Леденцом, — немного погуляйте по пересекающему тоннелю, поищите выход. Печеный останется с Обжорой.
— А ты?
— Я вернусь в насосный зал и посмотрю, что там.
— Хочешь нарваться на засаду?
— Хочу выяснить, есть ли она там. На случай, если нам придется все-таки сдаваться.
x x x
По коридорам Антон с Леденцом ходили долго. «Немного погулять», как просил Самурай, не удалось, потому что обнаружились два новых разветвления, и их тоже следовало изучить.
Однако время было потрачено не зря. Во-первых, они нашли место, где одна из труб подтекала и из нее капала вода. За полчаса там
Во-вторых, Антон с Леденцом обнаружили выход. К сожалению, это не был выход в полном смысле этого слова. Это было закрытое решеткой окно в одной из стен на подъеме тоннеля. Толстая решетка, прочно приваренная к железной раме, но сквозь нее видно небо. А если подтянуться, можно разглядеть и участок спутанного кустарника, а за ним — пыльный и раздолбанный колесами пустырь и несколько заброшенных построек. Впрочем, само место не было заброшенным — откуда-то доносились голоса и шум машин.
Леденец тщательно изучил край решетки, пытаясь найти хоть один изъян или слабое место.
— Не сломать, — вздохнул он. — Вот бы где граната пригодилась.
Когда они вернулись, Самурай уже сидел на скамье, рядом с постанывающим Обжорой, и лицо его было еще более хмурым, чем раньше.
— Нашел что-нибудь? — безжизненно спросил он.
Антон быстро поведал о результатах поисков. Никакого особого оживления его рассказ не вызвал, да и не могло быть оживления в такой ситуации.
— Надо искать еще, — проговорил Самурай. — Делать нечего.
— А ты как сходил?
— А никак. Не открывается дверца.
— Как? — оторопел Антон. — Заперли нас, что ли?
Самурай покачал головой.
— Похоже, от взрыва там что-то перекосилось или рухнуло. Дверь чуть ходит туда-сюда, но пролезть нельзя. А если там засада, то они сидят наверху. Не докричишься.
— Подождите! — вмешался Печеный. — Если есть решетка, значит, ее можно сломать.
— Пробовали, она крепкая, — развел руками Антон.
— Ну и пусть! Найти какую-нибудь толстую железку, поддеть, навалиться всем вместе...
— Да где ж ее найти?
Печеный поднялся и начал открывать дверцы шкафов. Никакого пригодного инструмента там не оказалось. Были только обломки ножовочных полотен, ржавые половинки плоскогубцев, несколько помутневших стаканов, моток тонкого троса и прочий слесарный хлам.
— Хоть стаканы есть, — кисло улыбнулся Печеный. — Воды нацедить можно.
— Я бы лучше поел, — сказал Самурай. — Мы все с утра голодные. Интересно, сколько сейчас времени?
— На улице еще светло, — ответил Антон.
Печеный еще покопался в шкафах и нашел связку металлических стержней разного размера. Выбрав подходящий, он принялся затачивать его о стену.
— Если ночью будут бегать крысы, — объяснил он, — я хоть одну-две подколю на заточку.
— А потом жрать их будешь? — хмыкнул Самурай.
— Можно и жрать. У меня еще три спички есть, а здесь — газеты и промасленные тряпки. Можно запалить костерчик и обжарить.
— Больше ни слова, а то у меня слюнки побегут...
Ночь была ужасной. Обжоре становилось все хуже, он то и дело будил всех своими стонами. Вернее, не будил, а выводил из полузабытья, в которое все время от времени погружались — полноценно заснуть не удавалось. Обжора не отвечал ни на какие вопросы, хотя был в сознании. По всей видимости, даже попытки заговорить вызывали у него боль.