Фантомное чувство (сборник)
Шрифт:
Мы посадили корабль за несколько километров от края опасной зоны и целую неделю переносили в нее оборудование. Путь туда и обратно составлял километров пятьсот, но в этих условиях не так уж это было и много. Бассейн черных гейзеров, как его быстро окрестила Бритни, был действительно огромен. Но на речной бассейн все же не походил — скорее, на неприметное плоскогорье, выщербленное обычным набором кратеров.
Даже не знаю, как я себе представлял азотный гейзер. На Энцеладе гейзеры бьют из длинных и тонких трещин. Некоторые из них в сотни метров шириной, другие настолько узкие, что их можно перепрыгнуть — именно так нас с Бритни и зашвырнуло
Однако первый же из них оказался настолько велик, что мог бы проглотить наш корабль целиком, да еще с запасом. Внутри него был уходящий глубоко в недра туннель с гладкими стенами. Ясно, что газы вырывались из него пусть и с перерывами, но очень долгое время.
— Это ему 925 миллионов лет? — поинтересовался я.
— Сомневаюсь, — ответила Бритни. — Вероятно, гейзеры появляются и исчезают, когда меняется подземное давление. Тебе очень надо стоять так близко к краю?
— А как я иначе загляну внутрь? Не волнуйся, не поскользнусь.
— Я не за тебя волнуюсь. А ты знаешь, что эти штуковины иногда выбрасывают газ на высоту десять километров?
Я быстро отошел на пару шагов:
— Правда?
— Я видела фото.
Я попытался вообразить, какой силы ветер при этом возникает, и станет ли он швырять в меня камни, как это, очевидно, сделал проклятый гейзер на Энцеладе. Я мало что об этом помню. Наверное, поэтому Бритни так боится гейзеров, а я — нет. Помню лишь, как я начал перепрыгивать трещину… и очнулся в больнице несколько дней спустя. Наверное, еще раз сесть на сбросившую тебя лошадь легче, если не помнишь самого падения.
Я осмотрелся, но валунов поблизости не увидел. Только черный щебень, слегка прикрытый инеем. Тут явно уже давно не было извержений. С другой стороны, каждое из времен года на Тритоне длится примерно сорок лет. Теперь было раннее лето — начало четырех десятилетий потепления. Если солнечное тепло играет какую-нибудь роль в пробуждении гейзеров, то сейчас они могут начать извергаться в любое десятилетие. Конечно, если теория Бритни о небольшом подземном источнике тепла верна, то солнце тут ни при чем, а единственная причина, почему выбросы гейзеров видны летом — в это время их освещает солнце.
В рюкзаке у меня лежали альпинистские клинья с резьбой, карабины и несколько сотен метров четырехмиллиметрового шнура из углеродного моноволокна. Не очень серьезное снаряжение, но гарантирующее, что я буду надежно привязан, когда в следующий раз подойду к краю какого-нибудь гейзера. Если что-нибудь случится, мы можем взлететь наподобие воздушного змея на веревочке, зато останемся привязанными к Тритону. Бритни такое одобрит.
Из космоса устья гейзеров было трудно сосчитать и тем более нанести на карту. При низком косом освещении они напоминали веснушки, а некоторые из пятен, которые мы сперва приняли за гейзеры, оказались тенями. Они были разбросаны довольно широко, но мы смогли осматривать их по три или четыре в день. Большинство оказалось меньше первого — наверное, более молодые или просто неактивные. На других виднелись щербинки от микрометеоритов, а это указывало, что они не проявляли активности уже очень давно. Я предположил, что со временем такие «мертвые» гейзеры просто
На ночь мы разбивали лагерь не менее чем в километре от ближайшего гейзера, но Бритни все равно просила меня не снимать «шкуру» и держать шлем под рукой — на случай, если придется быстро убегать.
— По-моему, ты перестраховываешься, — сказал я. — Даже если начнется извержение, что оно нам сможет сделать на таком расстоянии?
— Свалится на меня.
— У нас будет достаточно предупреждений, и вряд ли сюда долетит что-либо крупнее камешков. — Хотя здесь практически нет атмосферы, чтобы их затормозить, и даже они могут ударить очень сильно. И тут до меня дошло, что она имела в виду мои страхи. — А-а, ты об этом…
— Извини. Я не хотела высмеять тебя. Я пыталась сказать, что при этом чувствуешь.
А потом Бритни наконец-то завершила сканирование. Она вывела результаты на большой корабельный экран. На первый взгляд они выглядели обыкновенной картой. Ничего такого, чего мы не смогли бы получить намного проще — с помощью фотографий высокого разрешения.
— Возьми экранную указку для навигации, — посоветовала она.
Я так и сделал, спикировав на растущую на экране поверхность Титана подобно ястребу, которым мне всегда хотелось стать. Но потом вспомнил: это карта не поверхности, а того, что под ней находится. Тогда я переместил указку вперед и нырнул в склон холма. Картинка вспыхнула разноцветными полосами, потом расщепилась на фракталы.
— Напластования, — пояснила Бритни. — А под ними раздробленные скальные породы. Вероятно, ударный кратер.
Я двинул указку вперед и нырнул еще глубже. Замелькали полосы разных пастельных оттенков.
— Они отображают зоны с различной плотностью, — сказала Бритни. — Ядро планеты дифференцированное, многослойное, но это было известно уже давно. Трудно представить недифференцированную луну такого большого размера.
Я прибавил увеличение еще немного, пошарил вокруг, затем вернулся к виду над поверхностью.
— Ладно, и что все это означает?
— Пока не знаю. Я тоже впервые рассматриваю эти изображения. Просто решила, что ты достоин чести увидеть это первым.
Ладно, я все-таки ошибался по поводу Макиавелли.
— Спасибо.
Когда я передал ей управление, Бритни оставила дисплей включенным, предоставив мне наблюдать, как она занимается исследованиями. Она начала с ядра, сперва рассмотрев его целиком, потом увеличивая разные уплотнения и завихрения.
— Оно точно затвердело, потом опять расплавилось и снова затвердело, — сообщила она. — Но это могло сделать и приливное трение после того, как его захватил Нептун. Пока явных улик иного нет.
К тому времени, когда я поймал себя на том, что тупо смотрю на экран, она занялась изучением покрытых трещинами плоскогорий. Моей усталости Бритни не заметила. Она пребывала в родной стихии, просеивая миллионы кубических километров трехмерных карт в поисках неизвестно чего.
Низко над западным горизонтом висел большой полумесяц Нептуна. На ладонь выше восточного зависло солнце. Когда я проснусь, Нептун так и останется на прежнем месте, А солнце будет ходить по кругу, завершая его каждые несколько дней.