Фантомные боли железных грифонов
Шрифт:
— Любая мелочь делает их теми, кто они есть, вам ли не знать. — Сага встала из-за стола, опёрлась о него ладонями. — Наобум выдернув что-то одно, мы рискуем обрушить всё или получить такую же хтонь, как эта гадючья Плесень, которая, как мы знаем, не может своим умом справиться с поставленной задачей.
Сталь смерила её холодным взглядом поверх очков. «Ну и сленг у вас, милочка!» — прочла в нём Сага.
— Нет никаких «их», доктор Сага, — сдержанно ответила Сталь. Без адаптивных способностей они и так не те, кем были… — она осеклась, но всё же договорила: —
Она хватила лишнего, перешла границу, опомнившись, когда слова уже прозвучали. Сага впилась в её зрачки убийственным взглядом. Тем самым, что хуже лоботомии. Сталь ответила ледяной непроницаемостью. Она горько сожалела о сказанном, но сейчас даже морщинки у строгих губ её не выдали. Она бы извинилась, но этот взгляд… Давай, доктор, лупись о бетонную стену!
— Приступайте к работе. — Сталь кивнула на лежащий на столе документ и вышла из кабинета, хлестнув по косякам разлетевшимися полами белого халата.
Сага сжала челюсти так, что скулы побелели.
Корнет осторожно кашлянул, подошёл к столу и аккуратно сгрузил на его край принесённые папки:
— Вот, это предварительные расчёты и выборка…
— Спасибо, — перебила Сага, глядя поверх его плеча на пустой дверной проём.
— Вы же… — начал Корнет и не отступил, когда она полоснула его хмурым взглядом пронзительно-чёрных глаз. — Вы же не верите в успех, да?
Сага вздохнула. Злость клокотала у самого горла, но грубить этому славному мальчишке не хотелось. Он и без того выглядел сейчас так, будто попал под перекрёстный огонь. Однако бежать в укрытие не спешил.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сухо сказала Сага.
— Вопросы оцифровки сознания до конца ещё не изучены, — улыбнулся Корнет, — и если есть возможность смоделировать разум, способный к обучению и развитию, вы найдёте её, доктор Сага, я не сомневаюсь. Ведь вы — лучшая в этой теме! Ну и доктор Сталь ещё, конечно же, — добавил он, зардевшись.
Сага посмотрела на Корнета, и язык не повернулся сказать то, что она думала на этот счёт на самом деле. Поэтому она просто кивнула:
— Время покажет, Корнет, время покажет.
— Вы не хотите, чтобы Город получил своё? — предположил Корнет.
— Я не хочу, чтобы он получил вообще хоть что-то, — резко ответила Сага, — он и так взял слишком много. Но и помешать ему не могу, он же всё равно найдёт способ заставить!
Фраза сорвалась с языка, и Сага тут же мысленно обругала себя: это слишком искренние слова, чтобы произносить их вслух, тем более — здесь. Она нервно побарабанила пальцами по столешнице.
Корнет шагнул ближе, в изумрудных глазах взвихрилась чужая боль, проживаемая острее собственной. Он дёрнулся, будто хотел накрыть ладонь Саги своей, но в последний момент не решился, и его рука просто легла на стол рядом с её.
— Если я могу чем-то помочь, — тихо произнёс он, — чем угодно!..
Сага выпрямилась, скрестив руки на груди.
— Давайте работать, Корнет. Вы слышали доктора Сталь.
Она улыбнулась уголком губ и указала взглядом на дверь. Дважды повторять не пришлось: Корнет
— Он влюблён в вас, как золотистый ретривер: преданно, самозабвенно и безнадёжно! — мягко улыбнулся Профессор. — Мне его искренне жаль, но всё же приятно, что в нынешнем мире есть ещё место таким высоким чувствам.
— Он мне чуть не в сыновья годится, — хмыкнула Сага, обходя стол и присаживаясь на его край. Сравнение юноши с собакой ей не понравилось.
— Ему двадцать три, — возразил Профессор. — Мне в сыновья годится, но не вам. Как вы себя чувствуете, Сага?
— Великолепно, — безрадостно обронила она: забота Профессора, пусть и ненавязчивая, напрягала.
Тот мгновение подумал.
— От Медиума сообщили, что гость будет сегодня…
Новые жертвы Города теряли сознание сразу, как только оказывались за внутренним кругом силового поля. Занимались ими только Сталь, Сага и Профессор: извлекали и расшифровывали чип личности, проводили необходимые исследования (если Творецк не давал иных распоряжений через Медиума).
Первые сутки новеньких держали в смотровом кабинете лаборатории под наблюдением. Дальше всё зависело от их поведения, но обычно Город подбирал выносливых людей и как будто помогал им адаптироваться: ситуацию они принимали довольно быстро. Во всяком случае, за два года в Творецке Сага столкнулась с затяжной истерикой лишь у Тэлли, которая провела в смотровой три дня и пережила нервный срыв. Помогли отвары из benedicat acutifolia (здесь они помогали от всего, не только от злокачественных опухолей) и, как ни странно, — Профессор, с неизменным ласковым спокойствием утешавший девушку. Именно тогда Сага со Сталью узнали, что у него есть дочь — ровесница Тэлли.
«В детстве она очень любила книжку про крошку-фею, — неспешно, с выражением, словно слушательнице было пять лет, а не двадцать, рассказывал Профессор. — У феи были мелкие кудряшки солнечно-листопадного цвета и глаза, как июльское небо. Жила она под большим белым грибом, носила сотканные паучками платья, бусы из ягод брусники и браслеты из бутончиков дикого вереска. Лесные жители звали фею „Тэлли“, потому что она постоянно напевала: „Тилли-тэлли-талли-ли, тилли-тэлли-талли-ли“. И куда бы ни пошла эта фея, всюду впереди неё по лесным муравьиным тропкам скакало весёлое и звонкое, словно птичья трель, „тилли-тэлли-талли-ли“…»
Сага тогда подумала, что не существовало никакой книжки про крошку-фею, а сказку эту выдумал сам Профессор для своей крошки-дочери, которую и сделал главной героиней в платьице из паучьей паутинки и в брусничных бусах.
У новенькой тоже оказались мелкие кудряшки солнечно-листопадного цвета и глаза, как июльское небо…
— Я хотел… — выдернул Сагу из воспоминаний Профессор.
— Моя очередь дежурить, я помню, — кивнула она, не дав ему договорить.
— …хотел предложить подменить вас, если нужно.