Фантомы. Ангелы-хранители
Шрифт:
— Но если консервант вводился не через укус, то как же это было сделано? — спросил Брайс.
— Наше предположение таково, что этот консервант очень легко и быстро поглощается тканями и что он попадает в тело через контакт с поверхностью кожи, а потом за несколько секунд проникает во все ткани тела.
— Может быть, это все-таки какой-то нервно-паралитический газ? — спросила Дженни. — Быть может, его консервирующее воздействие — просто один из побочных эффектов?
— Нет, — ответила Сара Ямагути. — На одежде жертв нет ни малейших следов газа, а если это был действительно газ, то такие следы
— А причиной смерти был он? — снова спросил Брайс.
— Он сыграл свою роль. Но точную причину смерти мы так и не смогли установить. Отчасти смерть произошла из-за токсического воздействия консерванта. Однако есть признаки, которые дают основания думать, что она наступила из-за резкой нехватки кислорода. Жертвам то ли полностью перекрывали трахею, то ли долго держали их в полупридушенном состоянии.
— То есть их так или иначе удушили? — подался вперед Брайс.
— Да. Но мы не знаем, как именно.
— Но это же невозможно, — вступила в разговор Лиза. — То, о чем вы говорите, должно было бы занять минуту или две. А все эти люди погибли очень быстро. За одну-две секунды.
— А кроме того, — добавила Дженни, — насколько я помню обстановку в доме Оксли, там не было никаких признаков борьбы. Люди, которых убивают, обычно оказывают чертовски сильное сопротивление, ломают и переворачивают все вокруг...
— Да, — согласно кивнула доктор Ямагути. — Это совершенно непонятно.
— Почему все тела такие раздутые? — спросил Брайс.
— Мы считаем, что это реакция на консервант.
— А то, что они посиневшие — тоже?
— Нет. Это что-то... другое.
— Что именно?
Сара ответила не сразу. Она нахмурилась и какое-то время сидела, уставившись взглядом в содержимое своей кружки. Наконец она сказала:
— Кожа и подкожные ткани обоих трупов явно свидетельствуют о том, что эффект посинения вызван воздействием какой-то внешней силы: это классические ушибы. Иными словами, посинение не связано со вздутием и оно не является самостоятельной аллергической реакцией на консервант. Такое впечатление, что жертвы кто-то бил. Долго и сильно. Но это очень странно. Потому что когда избивают до таких синяков, то должен обязательно быть хотя бы один перелом. Есть и еще кое-что столь же странное: степень посинения одинакова по всему телу. Ткани повреждены совершенно в равной степени во всех местах: на бедрах, на руках, на груди, везде. Но это просто невозможно.
— Почему? — спросил Брайс.
— Когда кого-нибудь бьют чем-то тяжелым, — ответила ему Дженни, — то всегда какие-то участки тела получают более сильные повреждения, какие-то — менее сильные. Невозможно наносить каждый удар с абсолютно одной и той же силой и под тем же самым углом, что и все другие удары. А именно так надо было бить, чтобы ушибы по всему телу были одинаковы.
— Кроме того, — добавила Сара Ямагути, — посинение есть даже в таких местах, куда не могла бы достать никакая дубинка. Скажем, под мышками. Между ягодицами. И даже на подошвах ног! Причем несмотря на то, что на миссис Оксли,
— По-моему, совершенно очевидно, — сказала Дженни, — что повреждения тканей, приведшие к их посинению, наступили не в результате ударов по телу, а от чего-то еще.
— От чего, например? — спросил Брайс.
— Понятия не имею.
— И все они умерли очень быстро, — напомнила им Лиза.
Сара откинулась на спинку стула, покачалась на его задних ножках и снова посмотрела в окно. В сторону гор. В ту сторону, где стояли передвижные лаборатории.
— Доктор Ямагути, что вы обо всем этом думаете? — Брайс невольно понизил голос. — Не как врач и специалист. А неофициально. Что вы лично думаете о том, что тут происходит? Есть у вас какое-нибудь объяснение?
Она повернулась к нему, отрицательно покачала головой. Волосы ее взметнулись, и лучи клонящегося к закату солнца заиграли на них, отбрасывая красные, зеленые, синие блики примерно так же, как отражающийся от масляного пятна свет рождает целую гамму переливающихся красок.
— Нет. Боюсь, нет у меня никакого объяснения. И даже более или менее связных мыслей нет. Хотя...
— Хотя что?
— Н-ну... сейчас мне уже кажется удачным, что с нами приехали Айсли и Аркхэм.
У Дженни мысль о возможности того, что здесь замешана внеземная цивилизация, по-прежнему вызывала скептическое отношение, Лизу же, наоборот, эта мысль захватывала.
— А вы действительно думаете, что здесь могут быть пришельцы из других миров? — спросила девочка.
— Ну, в принципе могут быть и другие объяснения, — ответила Сара, — хотя трудно сейчас представить, какие именно. — Она посмотрела на свои наручные часики, нахмурилась, поерзала на стуле, потом проговорила: — Почему они так долго? — Повернувшись к окну, она внимательно и ожидающе стала смотреть на улицу.
Деревья на улице стояли абсолютно неподвижно.
Тенты перед входами в магазины не колыхались.
Весь городок застыл в оцепенении.
— Вы говорили, что они снимают защитные костюмы и переодеваются.
— Да, но это не занимает столько времени.
— Если бы что-то случилось, мы бы услышали стрельбу.
— Или взрывы, — добавила Дженни. — Тех бутылок с зажигательной смесью, которых они столько наделали.
— Они должны были быть здесь по меньшей мере пять... даже десять минут назад, — продолжала волноваться Сара. — А их до сих пор даже не видно.
Дженни вспомнила, как поразительно тихо и незаметно подкралось оно тогда к Джейку Джонсону.
Брайс поколебался, потом отодвинул стул и встал:
— Пожалуй, не повредит, если я возьму несколько человек и схожу гляну.
Сара Ямагути резко повернулась от окна, передние ножки ее стула с резким тревожным стуком опустились на пол.
— Что-то произошло, — сказала она.
— Да нет. Вряд ли, — возразил Брайс.
— Вы же сами это чувствуете, — сказала Сара. — Это видно по вашему лицу. О Господи!
— Не волнуйтесь, — спокойно проговорил Брайс.
Но если голос у него был спокойный, то глаза выдавали его. За последние двадцать с чем-то часов Дженни научилась отлично прочитывать выражение этих внешне всегда полусонных глаз. Сейчас в них отражались внутреннее напряжение и ледяной, колючий страх.