Фарамунд
Шрифт:
Тревор процедил с ненавистью:
— Но я... ничего не скажу ребенку... о его отце!
— Хорошо, — счастливо выдохнул Фарамунд. — Я сам хотел просить...
Туча заняла уже половину неба. Ослепительно сверкнула молния, а гром грянул над самой головой.
— Я только скажу, — добавил Тревор, — что ты завещал... не срезать длинные волосы... Пока твой род носит длинные волосы, ему править миром!
Над головой громыхало, слышался треск разламываемых скал, грохот. В недрах тучи работала гигантская камнедробилка, где под страшными
По солнечному двору медленно двигалась черная тень. Она подминала под себя весь мир. Фарамунду почудилось, что под ее тяжестью трещат телеги, рассыпаются поленицы дров, от жуков остаются только мокрые пятнышки, прогибается даже сама земля.
Ослепительно сверкнуло. На долгий миг все залило мертвенно слепящим светом. Фарамунд увидел застывшие фигуры людей, даже взлетающий на колоду петух застыл неподвижно в воздухе, затем на мир обрушился страшный грохот.
Фарамунд ухватился за дверной косяк. Туча приблизилась к крепости. По земле бежала такая же плотная черная тень, видно было, как от тучи к ней протянулись плотные струи странно темного дождя.
В темном небе заворачивались гигантские багровые смерчи, похожие на водовороты за тонущими кораблями. Кто-то умело прятал нечеловеческие силы, что двигают стихиями, под обыкновенную бурю с громом и молниями, сильным ветром, что вырвет с корнем с десяток деревьев, дав пищу пересудам. Это не буря, сказало его трепещущее тело.
Это идет смерть.
Тревор умолк так резко, на полуслове, что шерсть поднялась у Фарамунда на загривке. Он метнул руку к мечу, лишь тогда начал оборачиваться, а холод уже пронизывал все тело острыми играми.
Старый воин стоял с полуоткрытым ртом. Глаза бессмысленно смотрели в пространство. Одна рука как начала подниматься к усам, так и застыла.
С мечом в руке Фарамунд метнулся вдоль коридора. На ступеньках Унгардлик, но когда Фарамунд его окликнул, тот не шевельнулся. Вдали у дверей застыли двое сторожей, верные, как псы, Рикигур и Фюстель.
Окрепло ощущение, что на этот раз за ним явился наверняка тот самый Старший... или Главный, о котором сказал умирающий оборотень. В узкие окна с жутким свистом ворвался узкий язык ветра. Фарамунд видел, как скрученный в кулак поток воздуха загасил светильники по всему коридору, а факелы затрещали, искры полетели снопами, как огненные мухи, один вывернуло из бронзового держателя и покатило по полу.
Фарамунд затоптал огонь.
Ослепленный, весь залитый трепещущим светом, он почти на ощупь двинулся вдоль галереи. От грохота раскалывалась голова, здание раскачивалось, камни скрежетали, доски под ногами визжали, лопались, наверх выстреливали острые края.
В глазах полыхнуло, он, ослепленный, прижался к стене. Перед глазами только чернота с цветными пятнами... А в этой черноте страшно горел целый огненный столб, что вместо молнии опустился с небес прямо на мраморные ступени перед дворцом!
Полетели шипящие, как от раскаленного в горне клинка,
Мужчина был в легком плаще, небрежно наброшенном на плечи, Фарамунд успел заметить атлетическое сложение незнакомца... если это не бог, то кто? — и в этот момент пришелец исчез в распахнутых дверях дворца.
Фарамунд в страхе огляделся. Шагах в пяти застыл Тревор, ручка ребенка тянется к его усам. Фарамунд сделал к нему шаг и остановился, как будто и его неведомое заклятие заставило окаменеть на ходу. Обнаженный меч он держал в правой руке, левую поднес к груди, а правую ногу чуть выдвинул, словно заснул в момент движения.
Дверь на галерею слетела с петель, словно щепочка. Движения неизвестного уверенные, властные, исполненные величия и того достоинства, что дается либо с рождения, либо вырабатывается долгими годами и даже десятилетиями абсолютной власти.
Фарамунд даже дышать старался едва-едва, чтобы грудь не колыхалась, а веки опустил, дабы чужак не уловил движения глазных яблок. Лезвие меча прижал к ноге, в руке бьется кровь, кончик меча слегка колышется в такт...
Незнакомец шел быстро, нисколько не скрываясь, не страшась застывших людей, только бросал на каждого короткий ищущий взгляд. Фарамунд видел теперь только приближающиеся ноги, затаил дыхание.
Шаги замедлились, затем раздался сильный властный голос, брезгливое удивление выплескивалось, как вино из чаши пирующего франка:
— Что же в тебе такое необыкновенное, дикарь... что сопротивлялся так долго?.. Ты поддался внушению последним, я вижу следы в воздухе, твое тело все еще раскалено...
Фарамунд не дышал, незнакомец рассматривал его с недоумением, затем снова раздался голос, в котором было сожаление:
— Ладно, умри, хотя в другое время я бы предпочел...
Фарамунд резко двинул руку с мечом вперед. Глаза распахнул, успел увидеть широкое мясистое лицо, круглые выпуклые глаза и безобразно расплюснутый нос. Чужак попытался отшатнуться, Фарамунд увидел серые глаза, вдруг показавшиеся знакомыми.
Лезвие ударило чужака в бок, Фарамунд ощутил, как оно пронзает тугую печень. Человек от дикой боли помирает тут же, но этот с усилием отступил, стягивая себя с железной полосы. Фарамунд торопливо выдернул меч и молниеносно всадил под левое ребро. Острие сразу просадило сердце насквозь, разорвало его пополам, рассекло важные жилы, сосуды...
Человек вскрикнул от боли и, как показалось устрашенному Фарамунду, от негодования. Он вскинул руки, пальцы начали вязать невидимый узор, явно колдовской, Фарамунд, стараясь двигаться как можно быстрее, ударил мечом по руке.