Фарамунд
Шрифт:
Глаза Теддика победно сияли. С губ сорвался хриплый смех:
— Не успел! Я всегда был быстрее тебя.
— Да, — прошептал Фарамунд. Теддик все еще держался за рукоять. Фарамунд отдернул пальцы. Лезвие, пробив сердце, не дает крови хлестать, как из пробитого мечом винного бурдюка. — Ты быстр... и... я не могу найти слово!
— Я... — сказал Теддик. На губах показалась кровь, в горле забулькало. Он закашлялся, красные брызги полетели веером. Он с усилием повторил: — Я...
Новый приступ кашля свалил лицом вниз, он перекатился на бок, дернулся и
Фарамунд хмуро смотрел, как Тарант с усилием вытащил меч, аккуратно вытер лезвие об одежду погибшего, отцепил ножны:
— У него меч получше моего... Надо еще сапоги снять. У тебя нога побольше, а мне в самый раз.
Отвернувшись, Фарамунд слышал, как Тарант сопел, пыхтел, стаскивал с мертвого сапоги. Потом, судя по звукам, обшаривал одежду в поисках монеты или чего-нибудь ценного.
Наконец за спиной раздалось:
— Пошли, что ли?
Ноги Теддика уже торчали навстречу солнцу голые, с непомерно отросшими ногтями на длинных худых пальцах. Мешок за спиной Таранта заметно увеличился в объеме.
— Не зароем?
— Некогда, — отмахнулся Тарант. — Да и какая ему теперь разница?
Когда уходили от берега, в кустах мелькнула серая шерсть, а с верхушки дерева раздалось радостное «Кар-р-р!».
Спускаясь по лощинке, вышли к лесной тропке. Чувствовался звериный запах, но на деревьях белели свежие зарубки.
Тарант сказал с неловкостью:
— Ты куда теперь?
— Не знаю, — ответил Фарамунд. — Не знаю. Уйду куда-нибудь.
Но перед глазами было прекрасное лицо Лютеции. А на шее он ощутил веревку, что привязывает его к этой местности крепче любых цепей.
— Ладно, — вздохнул Тарант. — Прощай.
— Прощай и ты.
Он молча смотрел, как удаляется спина Таранта. Крикнул:
— Эй, крепость Свена в другой стороне!
Тарант оглянулся, бледный и с осунувшимся лицом, в глазах страх:
— Я знаю. Но Свен убьет, если я не выполню его приказа. Да я и сам знаю, что это надо... Мало ли что случилось в дороге!
Он помахал рукой, повернулся и пропал за поворотом тропки. Фарамунд тупо смотрел на колышущиеся ветки. Затем ноги сами сдвинулись с места, он пошел все быстрее.
Тарант вздрогнул, оглянулся, переменившись в лице:
— Как ты меня напугал!.. Ты чего?
— Тебя в прошлый раз едва не схватили, — напомнил Фарамунд.
— Не схватили же...
— В этот раз схватят. У тебя вон глаза бегают, всего трясет.
Тарант ответил хмуро:
— Еще бы трясло! Но все равно я должен приказ выполнить. На этом мир стоит.
— На чем?
— На выполнениях, — ответил Тарант туманно. — Я же обещал? Обещал. Теперь надо идти.
— Вернись, — предложил Фарамунд, — скажи то же самое, что мы видели в прошлый раз. Мол, больше не увидел. Свен не узнает, что ты даже не был там.
Тарант печально
— Свен не узнает. А я?
— Что ты? — спросил Фарамунд, хотя понимал, о чем говорил Тарант.
— Я ведь знаю. И буду знать.
Он улыбнулся печально, эта улыбка показалась Фарамунду оскалом смертника. Тарант трусил, он знал, что идет навстречу смерти, но все-таки шел. И когда снова кивнул, прощаясь, уже навсегда, Фарамунд догнал, пошел рядом.
Тарант покосился удивленно:
— Ты чего?
— Да так, — ответил Фарамунд со злостью. — Знаю, что дурак, но иду. Ты дурак, я дурак...
Крепость Багрового Лаурса выглядела еще ярче, а за ночь словно бы подросла. Вокруг чернели пятна костров, кое-где еще дымились головешки. Стройка не останавливалась и на ночь, Похоже, Багровый Лаурс, в самом деле, отчаянно торопился укрепиться, а отоспаться можно и потом, за крепкими стенами.
По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телеги с бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном и мукой, на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.
Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. К счастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда на воротах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, но когда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с потрепанной одеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:
— А, орешники... Вижу, хорошо поторговали.
Тарант суетливо поклонился:
— Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогам завидует! А свои старые я теперь здесь продам.
Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, оглядел оценивающе мешки:
— Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можно собирать по два урожая?
Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:
— Да это мы... гм... у соседей взяли. Они такие, у них все погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим... по мелочи.
Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голос упал до шепота:
— А я уже решил, что заглянет в мешок!
— Да ему надо?
— Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!
Фарамунд смолчал,
Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежались глаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сарая выгружают телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьими тушами, стоят у дверей подвалов. Снизу выскакивают дюжие мужики, стаскивают оленей с таким проворством, словно битую птицу, исчезают во тьме.
Справа деловито стучит молоточек, за ним послушно бухают тяжелые молоты. Фарамунд ощутил запах горящего железа, древесного угля, а ветерок донес вкусный аромат свежего хлеба. Мимо простучала копытами удивительно грациозная лошадь, на Фарамунда взглянули ее коричневые глаза, не по-лошажьи умные. Тащил ее за повод заспанный парнишка, толстый и настолько грязный, что у Фарамунда зачесались руки выхватить повод, вскочить в седло и...