Фараон Эхнатон (без иллюстраций)
Шрифт:
– Ты прав, уважаемый Мааниатон: предложение твое вполне достойное. И хлебопечение ни в какое сравнение с мартышками не идет. Если ты разрешишь, я обдумаю твое предложение, если от него не отказываешься.
– Я? Отказываюсь? – Пекарь возмутился. И крикнул: – Эй ты, Хапу! Поди-ка сюда, Хапу!
Тотчас же появился Хапу. Рыжий подмастерье. Посыпанный мукой. Такой юркий. Лет двадцати пяти.
– Слушаю, хозяин.
– Скажи этому господину: что есть мое слово?
– Сказанное тобой?
– Да, мною!
– О, хозяин,
– Ты слышишь, Нефтеруф?
– Да, господин.
– Эй, Нофер! Нофер! Глухой заяц! Поди-ка сюда!
Пекарь позвал другого подмастерья. И тот ввалился в комнату, подобно плохо выпеченному хлебу: тяжело, с притопом. Это был коротышка, притом коротышка толстый. Губастый. Лопоухий. Рот до ушей. С высоким лбом. Издали приметным и помятым носом.
– Вот он, красавчик! – Пекарь брезгливо указал пальцем на урода, чтобы не было никакого сомнения в том, кто есть этот красавчик. – Нофер, что ты можешь сказать о моем слове?
Нофер улыбнулся, точно испробовал патоки: губы зашлепали, точно кто-то прошелся босыми ногами по мокрой земле. И загнусавил:
– М… м… м… твое слово… крепкое… и… и… м с… словно… м… м… м… кость…
– Ладно, убирайтесь! – приказал Мааниатон подмастерьям. – Нефтеруф, ты слышал все сам. Не правда ли? И мы не сговаривались. Хочешь, я позову рабов моих? Это азиаты. Я их помыл и обрил. Они – приличные.
– Верю, верю! – поспешил Нефтеруф. – Ка-Нефер хвалила тебя так, что я позавидовал.
– Ка-Нефер – красавица. – Пекарь облизнулся. – Достойная женщина. Достойная хозяйка дома.
– Разумеется, разумеется.
Мааниатон причмокнул языком и погрозил пальцем Нефтеруфу:
– Скажи, а не приглянулась ли тебе красавица?
Он состроил гримасу, словно догадывался кое о чем…
– Мне?
– Да, тебе.
– Я всего-навсего гость в ее доме.
– Ну и что же?
Нефтеруф развел руками. Что так настойчив этот пекарь? Он будто хочет уличить в чем-то, да ждет, пока признается сам повинный во всем. Повинный? Но в чем же?.. Нет, он просто шутит. У самого на уме скверные мысли. А подозревает другого. Только и всего…
– Я вижу, я вижу, Нефтеруф! Ты не прошел мимо нее. Руки ее ухватили-таки нечто между твоих ног!
И пекарь захохотал. Он отпил пива и продолжал хохотать. Нефтеруф на миг растерялся. Нет, он и в самом деле растерялся.
– Ладно, – сказал Мааниатон, понемногу успокаиваясь, – охотно верю, что ты устоял. Однако я готов спорить с тобой.
– Со мной?
– Да, с тобой. Дай руку!
– О чем спорить?
– Не о чем, а на что. На десять кувшинов отменного пива.
– То есть?
– Я говорю: она пленит тебя. Возьмет тебя силой. А что скажешь ты?
Более дурацкого положения Нефтеруф и не представлял себе. Что за спор?
– Дай свою! Подай свою! – кричал он.
Уж очень сильно желание ударить по морде этого оплывшего жирком пекаря! И уйти… Но разве ради этого прибыл сюда бывший каторжник? Для того чтобы драться с Мааниатоном?
И он подал руку. И они пожали друг другу руку. И Мааниатон «разрезал» руки левой рукой: пари было заключено! И пекарь успокоился. Выдув остаток пива.
Нефтеруф осторожно сказал:
– Но мы начали совсем не с этого.
Пекарь выпучил глаза:
– А с чего?
– Э… э… э… Да! Ты сказал, что его величество – жизнь, здоровье, сила! – выбрал нового соправителя.
– Да, да, да, да, да! – чуть не пропел легкомысленный содержатель пекарни. – Верно ведь! Бывает же вот так – зацепишься за что-нибудь, и – пошло! Его величество Нефер-Хеперу-Ра Уен-Ра – жизнь, здоровье, сила! – действительно избрал себе соправительницу, а царицу Нафтиту он прогнал прочь. Она в Северном дворце проливает слезы.
– Царица плачет?
– А что ей остается делать? Ревность! Его величество вчера утром появился в Окне явлений. Ее величество Кийа, говорят, была что солнце, как бог восходящий. – Пекарь рассказывал об этом со злорадством, непонятным для Нефтеруфа.
– Я вижу, насолила тебе эта Нафтита, господин Мааниатон.
– Разве только мне?! – Пекарь поднял кверху сжатый кулак, словно грозил кому-то. – Я и мои друзья, может быть, и не богаты. Каждый в отдельности. Но мы – сила! Мы не боимся даже вельмож. А кто настраивает фараона против нас? Против немху тоже? Кто?
– Неужели царица?
– Она самая! Пока они там во дворце боролись против Амона и прочей нечисти – мы были им нужны. А когда Амон повержен, а знать поджала хвосты, – видишь ли, мы им стали в тягость. Мы уже не люди. Новая знать растет. Прямо из грязи! А кто строил этот город – Ахяти? Мы! Кто помогал его величеству? Мы! А теперь, когда столица блистает на всю вселенную, нас всех можно и на свалку?! И это все царица! Поверь мне!
«…Пожалуй, мне пора уходить. Дал бы мне хлеба – и я бы убежал отсюда. Этот пекарь раскричался. Не приведи бог, всевидящий Амон-Ра, – заглянет сюда кто-нибудь из этих чиновников!..»
– Уважаемый господин Мааниатон, не готов ли хлеб для госпожи Ка-Нефер?
Пекарь не хотел его отпускать. Он еще не выговорился. Не с этими же скотами беседовать, которые и облика человеческого лишены! Которые хлебы пекут в неимоверном чаду…
– А ты очень торопишься?
– Очень.
– Жаль. Мне столько еще надо сказать! Так много накипело на душе! Когда же ты придешь?
– Не далее как завтра.
– А работать со мною хочешь?
– Позволь поразмыслить ночь.
– Дай ухо! – И пекарь шепнул Нефтеруфу: – Только не испорть свою хозяйку.