Фараон
Шрифт:
‘Я уверен, ты хочешь сказать, что наша следующая задача - как можно скорее вывезти тебя из Египта, перевезти через море в Лакедемон и передать заботам твоего отца, - перебил я ее. Она изумленно уставилась на меня.
– Прости меня, мой дорогой Тата. Я не понимаю, о чем вы говорите. То, чего вы достигли здесь, - это гениальное действие. Нет! Это гораздо больше, чем это. Вы сотворили чудо. Вы открыли базу посреди вражеской территории. Мы здесь совершенно изолированы.’
‘Ты имеешь в виду, пока весть о нашем теперешнем местонахождении не дойдет до Аттерика в Луксоре.-
Она посмотрела на меня своими прекрасными широко раскрытыми глазами с притворной невинностью. ‘Кто же сообщит ему эту новость?’
‘Один из тюремных надзирателей ...
– начал я и осекся. Со вчерашнего вечера все надзиратели были мертвы и сожжены.
– Я имею в виду кого-нибудь из подчиненных Аттерика, доставляющих припасы или пленников из Луксора.’
‘Никого не пускают за Ворота мучений и горя, - заметила Серрена.
– Все припасы и новые пленники будут доставлены во внутренний двор, где вы встретите их своим знаменитым воплощением Дуга в черном капюшоне. Затем она изменила свой голос: "Знайте, что все враги фараона и Египта навеки обречены, как только они окажутся в этих стенах!’
Хотя ее подражание было настолько убедительным, я отказался, чтобы меня обманули, и мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда я задал ей свой следующий вопрос.
– ‘А когда Аттерик в следующий раз вызовет тебя в Луксор на встречу? Что ты хочешь, чтобы я, в моей роли Дуга, сказал ему?’
– Я далА торжественную клятву Аттерику, что он никогда больше не захочет меня видеть. Он действительно очень глупый мальчик, и его так легко высмеять. Все его хорошенькие мальчики хихикали над ним каждый раз, когда я побеждала его в обмене. Он хотел, чтобы меня казнили на месте, но я сказала, что не представляю для него никакой ценности, если умру. В конце концов он даже разрыдался от отчаяния. Мне было почти жаль его. Он поклялся перед всеми богами, что никогда больше не увидит меня, и выскочил из своего тронного зала.’
Я не мог сдержать своего ликования и расхохотался, услышав ее описание. Но все же я сделал последнее усилие. ‘А как насчет местных фермеров? Пастухи пасут свои стада?- Я знал, что мои усилия обречены, но продолжал сражаться.
Серрена топнула ногой по стене. ‘Эти стены довольно прочные, - заметила она. ‘Даже самый бдительный пастух не сможет увидеть их насквозь. Кроме того, единственным пастухом, приближавшимся к этому месту с ужасающей репутацией, был старый шалопай по имени Таита. Даже Фараон Аттерик Непобедимый не приблизится к нему. Вот почему он послал за мной своих приспешников.’
‘А как же твои любящие родители? Они отчаянно хотят снова увидеть тебя.’ Я сделаю все, чтобы вернуть ее в безопасное место Лакедемона.
‘Мои отец и мать не увидят меня, пока не приедут в Египет, - твердо сказала она.
– Почему нет?- Она снова застала меня врасплох.
– Потому что Египет теперь мой дом. Моему будущему мужу суждено стать фараоном Египта, а мне - его царицей. Я даже выбрала свой титул. Я буду известна как царица Клеопатра. Что, как я уверен, вы знаете, означает "Слава
Рамзес рассмеялся. ‘И я тоже!’
Я узнаю безнадежное дело, когда встречаю его. Поэтому я опустился перед ней на одно колено.
– Да здравствует царица Клеопатра!
– Я капитулировал.
‘А теперь попробуем быть серьезными? У нас есть работа, чтобы сделать, - спросила она ласково, и повернулась, чтобы противостоять Венегу. ‘Сколько голубей у тебя в винной лавке и как скоро ты сможешь выкрасть их из-под носа Аттерика и привезти сюда, к Воротам ...
– Она перестала произносить то ужасное имя, которое Уттерик дал своей тюрьме, и на несколько секунд задумалась.
– ...Сад Радости! Вот и все! Выражение ее лица стало блаженным. ‘Это новое название нашего здешнего штаба! И первое, что я хочу, это избавиться от всех этих черепов у входа. Мы устроим им всем достойные и почтительные похороны.’
‘Я хотел бы оставить один череп у входа, если это будет угодно Вашему Величеству. Вы можете похоронить или сжечь остальных, - запротестовал я.
‘И кто же это?- подозрительно спросила она.
‘Ужасный Дуг’ - сказал я ей, и она зазвенела от смеха.
‘Только ты мог подумать об этом, Таита. Но я согласна, что это весьма уместно.’
Венег снова вернулся к своей роли виноторговца и в тот же вечер въехал в главные ворота Луксора. Дуг был его постоянным клиентом, поэтому, когда на следующее утро он вышел через те же ворота с пятью ослами, нагруженными кувшинами вина, это было ничем не примечательно. На дне каждой повозки была спрятана корзинка с дюжиной голубей. Каждой из птиц завязали глаза, чтобы они не ворковали, когда они проходили через городские ворота в присутствии стражников.
Пока Венег отсутствовал на этой миссии, мы с Серреной сочинили послание для ее отца, короля Гуротаса. Эти папирусы были слишком громоздкими, чтобы их могла унести одна птица, поэтому, когда Венег вернулся, мы отправили их по порядку. Для того чтобы донести наше единственное полное послание, требовалось пять птиц.
В нем были новости о спасении Серрены Рамзесом и мной от Аттерика и Дуга. Разумеется, мы не получили от Гуротаса ни благодарности, ни ответа, потому что у него не было голубей, вылупившихся в Луксоре или в Саду радости. Поэтому мы могли только вообразить себе облегчение и радость, вызванные этим известием в цитадели Гуротаса.
Мы продолжали посылать птиц каждые несколько дней. Конечно, наши последующие сообщения были гораздо более краткими и состояли в основном из подробных сведений о передвижениях войск Аттерика и информированных оценок численности его боевых галер, колесниц, полков и их расположения.
Я предложил Венегу более приемлемый способ открыть взаимную связь между цитаделью Лакедемона и Садом радости. Каждый раз, возвращаясь из своей винной лавки, он приносил с собой несколько птиц, как самцов, так и самок, которые были достаточно зрелыми для спаривания. Мы объяснили принцессе Серрене наши намерения разводить птиц в Саду радости и посылать их по суше и морю в Лакедемон, чтобы, когда их выпустят оттуда, они сразу же вернулись на место своего рождения; по совпадению, они несли послания от ее отца, короля Гуротаса.