Фарцовщик: уговор дороже денег. Том 3
Шрифт:
Я увидел неподалеку мужика в плаще до колен. И в черной шляпе. Эдакий Зорро советского разлива. Не хватает только маски.
Рядом чуть полная девушка, в юбке до колен. И тоже в кожаной куртке. Модной.
— Ну-ка, пошли поговорим, — я направился к парочке. Бэлла держала меня под локоть. Послушно шла рядом.
Как только подошли, Митя посмотрел на меня. Усмехнулся. Поправил шляпу. Лилия не держала его за руку. А вот Бэлла вцепилась в меня.
— Какая важная птица, — Митя оглядел меня. С головы до ног. —
Вот за это я и зацепился. За слово «бывшие».
— Ты знал Ромина и Зиновьева? — спросил я.
Митя кивнул.
— Не просто знал. Мы вместе начинали. А потом разошлись пути-дорожки.
Так, это нельзя упускать. Надо разобраться. И все узнать. Здесь и сейчас.
Я указал на здание гостиницы.
— Там есть ресторан? Пошли туда. Посидим. Поговорим. Я приглашаю.
Митя-Портняжка покачал головой.
— Не пустят же. Там пробиться целая история.
Но я уже двинулся вперед. Все так же таща Бэллу на буксире. Услышал, как Лилия восхитилась сзади:
— Ого, мы будем сидеть в «Интуристе»!
На ходу спросил у Бэллы:
— Как тут у вас? Можно пробиться? Проблем нет?
По идее, тут не Москва. Нравы проще.
— Ну, если есть чем платить, — заметила девушка. — Тогда все в порядке.
Мы подошли к швейцару. Он быстро оглядел нас.
— Нам посидеть надо, — я сунул ему червонец. — Я одноклассника встретил. Небольшой компанией. Отпраздновать встречу.
Швейцар мельком глянул на купюру. Улыбнулся, взял под козырек.
— Ну, так это же святое дело. Только это, ребята, не шалите. Без эксцессов. Чинно и благородно. Договорились?
Я кивнул. Махнул Мите-Портняжке. Тот подошел с Лилией.
А еще присоединились Окунь и Смола. Я добавил швейцару еще червонец. А то он нахмурился.
Мы зашли внутрь. Неплохо так. Вполне стильненько. Правда, пол покрыт белыми кафельными плитами, а не мрамором или гранитом.
Но интерьер забавный. Тематика морей. С Нептуном с трезубцем и русалками. На окнах витражи с рисунками реки и моря.
Зал с пальмами в кадках и папоротниками. Столы прямоугольные, с белыми скатертями. Стулья деревянные, с высокими спинками.
У дальней стены стойка для живой музыки. Там уже стояли музыканты. Играли. А впереди певица, пела про безответную любовь.
— У вас заказано? — к нам подлетел официант.
Я кивнул. Пожал ему руку. Тоже вложил червонец.
— Да, у нас возле окна. Подальше от оркестра. Мы поболтать хотели.
Официант глянул на руку. Кивнул. Отвел нас внутрь.
Народу, кстати, не так уж и много. Половина зала свободна.
Мы уселись за большой длинный столик. Быстро сделали заказ.
Особо не шиковали. Котлеты, солянка, шницели. Водку и вино. Я взял минералку.
Бэлла сидела рядом. Молчала. Тихонько смотрела на музыкантов.
— Твои бывшие друзья выдавили моего товарища из Москвы, — я дождался, пока все наедятся. И напьются. И чуток захмелеют. Чтобы развязались языки. И указал Мите на Окуня. — Они у тебя всегда так действуют?
Митя покачал головой.
— Они не у меня. Даже бывшими друзьями не могу назвать. Поступили со мной по-свински. Я с ними давно разбежался. Мы вместе в Твери начинали. Я тогда только с Роминым работал. Зиновьева не знал. Это они потом спелись.
Окунь указал на него пальцем.
— Что же ты их выпустил? Твои приятели знаешь какой кипеш подняли в столице? Все полетело к чертовой матери. Вверх тормашками.
Это точно. Митя-Портняжка сидел слева от меня. Я долил ему еще горячительного. Чтобы довести до кондиции. Когда человек сам все расскажет.
Митя не отказывался. Ему скрывать нечего.
Они работали с Роминым два года назад. В Калинине. Там он устроился в общество глухонемых.
Недолго думая, тут же начал рубить бабло. Организовал шитье неучтенной продукции. Тогда и привлек Митю. Потому что тот технолог швейных изделий. Чтобы поднял качество продукции.
Митя это и сделал.
— У меня джинса не хуже ливайсов была! — гордо заявил он нам. Хотя уже чуток покачивался. — Даже лучше. Крепкая ткань, лучший деним. Ливайсы порвутся, а мои сто лет прослужат. Даже внукам можешь отдать. Правнукам. Ничего не будет.
Ага, это уже кое-что.
— А кто у него тогда за финансы был? — спросил я. — Кто-то другой, не Зиновьев?
Митя покачал головой.
— Нет. Какой-то очень скрытный человек. Я его не видел ни разу. Все деньги Ромин вообще не показывал. Он же продавал в другом месте. Мы только шили.
Вот зараза. Что-то толку от Мити немного.
— А где, где именно шили? — допытывался я.
Но Митя пожал плечами. Икнул. Глаза у него уже осоловели.
— Чего не знаю, того не знаю. Он еще тот хитрован, этот Ромин. Ничего не показывал. Ничего не говорил. Только обещал много. А сам в итоге обманул. Пришла проверка. Выявили недобор по плану. Меня уволили. А Ромин исчез. И ничего не предъявишь ему.
Вот зараза. Он ничего нового не сказал. Я уверен, что человек Капусты выяснит то же самое.
Что же, ладно. Надо будет потом еще поговорить. Может, еще что-нибудь вылезет.
— Он вообще страшный человек, этот Ромин, — продолжал бубнить Митя. Сидел рядом со мной. Голову наклонил вниз. Чуть ли не в скатерть уперся. Остальные уже не слушали нас. Бэлла тянула за руку. Хотела танцевать. Под кардиганом к нее черная кружевная кофта с волнующе глубоким декольте. На Митю никто не обращал внимания. Окунь спорил со Смолой. — Что он с тем парнишкой сделал, это же ужас! Так дела не делаются.