Фарфоровый переполох
Шрифт:
– Что? – опешила я и перевела непонимающий взгляд на Морриса, а потом на опекуна.
– Во-о-он! – рявкнул тот.
Только я не поняла: мне или ковру? Замешкалась. А похабный ковер затянул вторую песенку:
– Хвастать точно я не стану: засажу так засажу. Пусть до горла не достану, а по сердцу повожу.
– Чего?! – обалдела я. – Это он о чем?
Я перевела взгляд с ковра сначала на Морриса. Тот стоял с глупым видом и надутыми щеками, словно сейчас лопнет то ли от смеха, то ли от злости. Непонятная реакция. И не совсем ясен смысл песни ковра. Или неясен
И я совершила тактическое отступление. Сбежала, проще говоря. Потом спрошу у знающих, о чем это таком пел ковер, что двух взрослых эльфов пробрало? Слуги, правда, отказались признаваться, хотя тоже гнусно хихикали и переглядывались.
Мой новый гардероб был чудесен. Госпожа Тельма подобрала все так, что я наслаждалась не только каждой вещичкой, но и своим отражением. А с прическами мне помогала одна из горничных. Ей лучше всего удавалось справиться с моей буйной рыжей шевелюрой, ее ко мне и приставил лорд опекун в качестве камеристки.
Только вот выглядела я не как высокородная леди или маг. А как девушка из благородной семьи, но – ведьмочка. То есть никаких разноцветных чулок, шляп с острой тульей, бесчисленного количества амулетов, браслетов, ожившей метлы и кошки-фамильяра. Но задорные пышные юбки, слегка короче, чем это принято в обществе аристократов. Накрахмаленные кружевные подъюбники, которые игриво выглядывали из-под платьев. Чулки в сеточку или кружевные, или шелковые со швом и бантиком. Неизменные бархотки разных цветов в тон платьям.
Опекун два дня мрачно смотрел на меня и на украшавшие мою шею полоски бархата, после чего уехал в центр, а вернулся с ювелирной коробочкой.
– Юна, держи, – сунул он мне в руки ее. – Прицепишь к бархотке.
Я открыла крышку и увидела кулон в виде пятилистного клевера. И каждый его лепесток инкрустирован камушками разных цветов: зеленый, нежно-голубой, красный, синий, фиолетовый.
– О-о… – выдохнула я. – А это?..
– Символизируют пять стихий магии. Земля, вода, огонь, воздух, ментальность. И лепесток клевера как символ удачи. Надевай на свою бархотку. А то неприлично, что у тебя совсем нет украшений.
– Спа… – поблагодарить я не успела, лорд развернулся и стремительно ушел. – …сибо, – договорила в пустоту.
А листик клевера я прицепила и стала носить каждый день. У него имелось удлиненное ушко, чтобы можно было продеть цепочки или ленточки разной ширины.
Неделю я обживалась, осматривалась, привыкала к распорядку, питанию, темпу жизни. Опекуна я видела утром, во время завтрака, и вечером, за ужином. Днем мне накрывали одной или приносили обед в комнату. Луис Фарфоровый целыми днями пропадал в мастерской. Моррис сказал, что у него поджимают сроки, нужно доделать скульптуру некоей леди. Кроме того, он создавал фарфоровый чайный сервиз для другой леди. И горел вдохновением на создание очередного шедевра.
А однажды утром к нам явилась с утра пораньше некая весьма гневная особа. Она ворвалась в столовую, где мы мирно завтракали
– Где она?! Где та ведьма, с которой ты спутался?!
– Лаура, доброе утро. – Отложил в сторону утреннюю газету опекун и встал со стула. – Что ты делаешь здесь в такую рань? Ты ведь никогда не просыпаешься раньше полудня.
– Я спрашиваю, где эта ведьма?! Как ты посмел?! – Роскошная грудастая брюнетка, чистокровный человек, сдула с лица выпавшую из прически прядку.
– Ты о чем? Не позавтракаешь с нами?
Но в этот момент Лаура нашла взглядом меня. И, кажется, впала в неконтролируемую ярость.
– Она?! Это она?! Да она же еще совсем ребенок! Как ты мог, Луис?! Променять меня на… эту тощую, мелкую, конопатую ведьму!
– Лаура, – пытаясь сохранить спокойствие, начал опекун. – Позволь тебе представить эту юную леди. Юна моя…
– Ах вот как?! – возопила взъяренная дама. – Значит так?! Ты смеешь мне в лицо тыкать, что твоя ведьма более юная, чем я?!
– Да нет же! Юна моя…
– Ну?! Договаривай? Уж не хочешь ли ты сказать, что она твоя невеста?!
И тут последние крохи разума погибли под бешеным потоком ревности. Лаура схватила с каминной полки одну из статуэток и швырнула в… меня.
А меня-то за что?!
Я вытаращилась, испуганно вскинула руку, прикрывая ею лицо и голову. Помогло мало, фарфоровая статуэтка больно врезалась мне в локоть, отскочила на стол и разбилась, расколотив еще и тарелку, чашку и сливочник.
– Лаура, что ты делаешь?! – возмутился лорд и вышел из-за стола. – Ты все неправильно поняла. Юна моя…
Кто бы его слушал… Договорить бедный эльф снова не сумел, в его голову прилетела вторая статуэтка, ранее украшавшая каминную полку.
– Невеста?! Юная невеста?! Гад ушастый! Чурбан фарфоровый! «Юная моя»… – передразнила она. – Сволочь белобрысая!
– Лаура! Прекрати сейчас же!
– Ну уж нет! А я-то еще не верила рассказам, что тебя видели глазеющим на рыжую ведьмачку!
– Юна не ведьмачка! Что за чушь?! Она моя…
– Чушь?! – Скандал набирал обороты. И в голову невезучему лорду прилетело очередное фарфоровое изделие.
Мне было немного жаль и дивные статуэтки, и доброго опекуна, который мне нравился все больше и больше за последние дни. Но себя мне было жальче. Поэтому, когда фарфоровая фигурка полетела теперь уже снова в меня, я быстро присела на корточки и нырнула под стол.
Нет уж. Пусть они разбираются между собой, а я посижу в безопасности.
Но вообще, за лорда было обидно. Он такой добрый, хороший. Такой красивый. От него всегда так вкусно пахнет. И глаза у него такие ясные и зеленые. И вообще! Он мой! Нечего всяким там грудастым старухам – а Лаура явно же старуха, ей ведь уже лет тридцать, не меньше, – обижать моего Луиса. Он, конечно, тоже совсем древний. Сколько ему? Много наверняка, он же эльф, небось уже лет двести или триста, или вообще пятьсот. Просто выглядит молодо.