Фармацевтическая и продовольственная мафия

Броуэр Луи

Вследствие молчаливого согласия с подобной диктатурой врач стал составной частью этой системы промышленного производства фармацевтической продукции и не может теперь рассматриваться, как независимый практик, а скорее, как дилер (термин, использующийся для определения продавцов наркотических средств) продукции более или менее токсичной. Термин «дилер» теперь полностью ему подходит потому, что антидепрессанты и транквилизаторы относятся к категории наркотических средств, которые делают из пациентов, употребляющих их, наркотически зависимых людей. Этот вид наркотиков пользуется невероятной популярностью, как у публики, так и у тех, кто их назначает.

Поэтому терапевт ежедневно подвергается атакам пациентов, которые просят его выписать подобные наркотики, и он их назначает, чтобы не потерять клиентуру, даже если он против того, чтобы притуплять течение того или иного заболевания.Чтобы

все это понять, стоит посмотреть в прошлое: в течение тысячелетий человек эмпирическим путем научился лечить болезни и залечивать раны. И только отдельные личности, занимающие определенное социальное положение и близкие к правителям, имели право концентрировать у себя эти знания. Знания передавались из поколения в поколение сначала устно, затем письменно. Подобная традиция сохранилась и в наши дни в некоторых малоразвитых племенах Африки, Азии и Америки. Эти люди, находясь в прямом контакте с больными и ранеными, были наделены качествами связи с лечебными силами природы, совершенствовали приобретенные навыки и умения.Не нужно забывать и тот факт, что Всемирная организация здравоохранения несколько лет тому назад направила в некоторые регионы мира компетентных наблюдателей с целью сбора информации о методах лечения и используемых лечебных средствах теми, кого мы называем «ведьмами».

В средние века профессия врача постепенно приобретала свое лицо, создавались факультеты для передачи приобретенных знаний. Получив неглубокие знания, исключительно западного оттенка, врачи не были достаточно компетентны и не пользовались популярностью у населения.В качестве итога сделанного анализа я предоставлю слово доктору Жаку Лаказе, директору редакции газеты «Жизненный выбор», который написал следующую статью в «Медицинских новостях» (№ 71, 4 квартал 1993 г.):

«Медицинская практика в таких странах, как Франция, монополизирована. С появлением обществ с антагонистическими классами и особенно с началом развития дикого капитализма (поножовщина, грабежи, депортация народов, чрезмерная эксплуатация рабочей силы в Англии, Франции и других странах) развернулось движение за обязательное восстановление здоровья рабочих за счёт капиталиста. Это была идея всеобщего страхования. До недавнего времени между двумя последними войнами медицина и фармацевтика практиковались исключительно кустарным методом, то есть так, как они работали на протяжении нескольких веков.

В XIX в. при капитализме и резком подъёме качества научных экспериментов стали возникать новые, многочисленные проблемы. Как доказал Маркс, каждый способ производства, начиная с того момента, когда он становится определяющим в обществе, повторяется во всех секторах социальной жизни. Таким образом, капиталистический способ производства мало-помалу стал проникать и в другие, непромышленные, секторы производства: с приходом к власти Де Голля в 1958 г. он проник в сельское хозяйство, в крупную торговлю, а затем произошло постепенное поглощение этим способом производства мелкой ремесленной торговли.

С приходом XX в. болезнь также стала подобием рынка. Каким же образом капиталистическая система смогла проникнуть в сектор здоровья? Постепенно инвестировались наиболее рентабельные секторы.Первым поворотом к рынку здоровья можно считать «пастеризм»: теория (впервые появившаяся, как ни парадоксально, во время падения Парижской коммуны), согласно которой внешняя агрессия на организм является причиной появления всех болезней, и против нее достаточно было только организовать борьбу. Подобная концепция, с одной стороны, насаждалась в ущерб уже ранее существовавшим другим концепциям, с другой стороны, подготовив благодатную почву для развития антибиотерапии, продолжает доминировать и в современной медицине. (Следует отметить, что пастеризм появился как теория в противоположность теории Клода Бернара, и при этом повсюду распространялся, в том числе и в философских кругах, но так и не был опубликован или серьезно изучен).Но медицинская практика оставалась на кустарном уровне. После первой мировой войны начинает разворачиваться война против рака. Основной целью этого нового «крестового похода» ставилось возрождение традиционных госпитальных структур.

Модель противораковых центров, разработанная еще перед второй мировой войной (концентрация финансовых средств, обобщение научных достижений) послужила базой для создания региональных госпитальных центров, первое открытие которых относится к пятидесятым годам.Это была самая первая и самая большая составная часть капиталистического способа производства в лечебной области: начинают создаваться структуры наподобие фабрик — сосредоточение больных в одном месте. Осуществлялся постепенный переход от приютов,

принимавших нуждающихся, к современным госпиталям, в которых скапливались больные, ставшие объектами медицинской практики.В период между двумя войнами появляется второй решающий фактор: химия и специфически немецкая химия. Последняя была опробована во Франции во время оккупации... С того самого времени все и началось.

До этого периода создание того или иного лекарства было делом врача-практика: он создавал структуру будущего лекарства в присутствии своего пациента и в ходе его индивидуального опроса, а в зависимости от глубины своих знаний он выписывал рецепт. Фармацевт изготавливал по рецепту лекарство. Постепенно врач-практик начинал терять свою индивидуальность. Фармацевтика становилась приоритетом большой индустрии. Промышленные лаборатории приступили к изготовлению всех лекарств, следуя закону максимальной выгоды, который проявлялся в двух основных формах: если новое лекарство получалось менее дорогим, но более эффективным, принималось решение о приостановлении его выпуска, тогда как другое, более дорогое, лекарство вскоре появлялось на рынке; учитывались только немедленные результаты и не принимались во внимание катастрофические последствия от побочных явлений отдельных выпущенных на рынок лекарств (к примеру, Сталиной, талидомид, дистельбен и другие). Большая лаборатория становится хозяином положения: она судья и обвинитель, она организует эксперименты на человеке и продолжает их проводить дальше, умело обходя недавно принятые законы.

С точки зрения методологии, стараются придерживаться только статистических данных, но и учитывается, что рентабельность превыше всего; подход к каждому лекарству следующий — оно подходит, если процент больных соответствует проценту той или иной болезни. Всякие другие подходы не приветствуются, а только этот рассматривается в качестве кредо «медицинской науки «. Другое правило — недопущение каких-либо открытий за пределами основного производственного цикла. Горе исследователю, какими бы ни были его прежние титулы и заслуги, который сделал открытие вне того же самого производственного цикла. Если это свершилось, то такого исследователя ожидает преследование со стороны грозного научного административного и юридического механизма. Так, в 1988 г. медик-практик из Ниццы, доктор Филипп Ля Гарт заплатил за своё независимое мышление 45 днями пребывания в тюрьме. Добавим к этому действия высшего руководства во времена оккупации, которые предоставляли свободу химическим исследованиям, запретив всякую фитотерапию (как и другие методы терапевтического лечения, в том числе и электротерапию) и создали службу надзора, сторожевую собаку нового порядка, которая продолжает существовать до сих пор в этой области.

Крупные госпитальные центры, сконцентрировав больных, специалистов и огромные финансовые средства, создали условия для развития высоких медицинских технологий в области рентгеноскопии, хирургии и таким образом открыли новый высокорентабельный центр для инвесторов.Госпитальные центры, впрочем, и сами при содействии служб социального обеспечения и медицинского страхования, исходя из экономических интересов, поддержали развитие новых видов медицинской техники.В начале 80-х годов наступает новый этап — этап временной потери интереса к подобному техническому прогрессу, что неизменно вызвало появление таких новых крупных организаций, как, например, «Лионская дирекция мониторинга питьевой воды «, которые сами стали приобретать частные клиники, переоснащать их современной техникой и успешно конкурировать с соответствующими государственными службами.

В отдельных областях (г. Марсель) государственный сектор начинает терять свою власть а, между тем, развёртывается война против монополии клиник.В последние десятилетия XX в. предоставление услуг на государственном уровне в области лечения стало приоритетом врачей-специалистов (60% медицинского корпуса, экипированных высокотехнологическим оборудованием), фармацевтов и обслуживающего персонала. Фармацевты стали простыми продавцами медикаментов промышленного производства. Еще в декабре 1989 г. вышел закон, запрещающий им самим изготавливать по рецептам медикаменты. Обслуживающий персонал также был постепенно потеснен. Повивальные бабки уступили место акушеркам родильных домов, клиник и госпиталей. Специалисты стали группироваться в больших центрах и направлять больных к другим коллегам. Терапевты все больше играли роль диспетчеров, осуществляя контроль поступления новых пациентов.Такие объединения, как «Генеральная дирекция питьевой воды», стали проявлять все больший интерес к терапевтам, разрабатывая проекты по созданию объединений этих врачей, наподобие уже существующих объединений мебельщиков, парикмахеров и окулистов.