Фарос
Шрифт:
Полукс заскрипел зубами. По его лицу бежал пот. Он поднял руку, подражая псайкерам, которых видел в битвах. При этом чувствовал себя крайне глупо.
Дантиох улыбнулся:
— Да, брат! У тебя получается, чувствуй, не думай! Не пытайся заставить его делать то, что ты хочешь. Скажи ему, что тебе нужно.
Далекий мир помутнел, и цвета размазались, окружив диск радужной аурой.
— Почти получилось! — воскликнул Дантиох.
Полукс издал давящийся звук, скривился и побагровел.
— Во имя Терры, Алексис, дыши!
Полукс
— Я не могу! — Он в бессилии всплеснул руками. — Это бесполезно! Я понимаю, что ты пытаешься мне сказать, Барабас, и всегда прилежно все записывал. Но это… — Он раздраженно мотнул головой в сторону зала с его странными, чуждыми измерениями. — Я солдат и мастер по камню, не более. Я не разбираюсь в машинах так хорошо, как ты.
— Это машина из камня.
— Все равно это машина.
Дантиох подошел к другу, и его силовая броня нескладно зажужжала в ответ на хромающую походку.
— Не отчаивайся, Алексис. Возможно, да… Давай поменяем аналогию. Воспринимай Фарос как стратегическое средство. Смотри на него как на инструмент на пути к победе.
Дантиох указал на огромный стальной лист, на котором он кропотливо выгравировал звездную карту, отмеченную несколькими значками.
— Все эти звезды мы идентифицировали благодаря твоей обсерватории на Императорской наблюдательной башне. Фарос тянется к ним. Возможно, раньше существовало множество подобных машин, и Фарос — последний. Только подумай, какие военные возможности у нас бы появились, имей мы два! Или десять, или двадцать, или тысячу таких маяков, освещающих небо! Варп-бури перестали бы быть проблемой, а когда-нибудь мы вообще смогли бы отказаться от перелетов сквозь вари на кораблях.
Полукс подошел к столу и налил в большой кубок воды из бронзового кувшина.
— Красивая мечта, но я бы предпочел, чтобы Фарос был оружием, Барабас. — Он осушил кубок, налил еще воды и осушил его снова. Затем подошел к металлическому мостику, который вел из комнаты, и тяжело опустился на край. Он взглянул на свои руки — одна была бледной, другая алой — и нахмурился, словно недовольный ими. — Все говорят, какая это чудесная технология. Но почему ее нет у Механикум? Они с трудом понимают, как она работает.
— Они пытаются отыскать в машине дух и с недоверием относятся к ней из-за ее происхождения. Магос Карантин не знает, следует ли ему использовать Фарос, или уничтожить.
— Странные они, — сказал Полукс. — Их разговоры о богах и духах в машинах противоречат учениям Императора.
— В некотором смысле, да. Но их картина мира не такая черно-белая. Да и разумно ли обвинять их в неправоте в эти времена, когда создания из жутчайших мифов выползают из дыр в реальности и охотятся на невинных?
— И все же Фарос поражает и изматывает меня. Я рад тебе помочь, Барабас, но не могу избавиться от мысли, что моим способностям
— Не злись, Алексис. Нам надо продолжать. У этой технологии много возможностей. Чистое оружие. Энергетические лучи, способные распылять цель па атомы слой за слоем, генераторы полей, которые могут рассинхронизировать объект с окружающей реальностью. А возможности сложного машинного взаимодействия безграничны. И все это благодаря эмпатической настройке квантового состояния.
— И ты можешь сделать такое оружие? — спросил Полукс, невольно заинтересовавшись. — Оно пробьет самую толстую стену.
— Мы с тобой думаем одинаково! Но, увы, это лишь предположение, — извиняющимся тоном ответил Дантиох.
— Дело пошло бы быстрее, если б ты просто показал мне, куда смотреть на контрольном оборудовании.
— Алексис, у нас здесь настоящее сокровище, — сказал Дантиох. — И мы обязаны научиться использовать всего его возможности ради лорда Жиллимана. Я не могу быть единственным оператором. Если меня убьют, наше положение станет катастрофическим.
— Так попроси Механикум, — сказал Полукс.
— Я доверяю тебе, Алексис. Как и лорд Жиллиман. А у Механикум не тот склад ума, чтобы использовать маяк. В них слишком много от машины. Они пытались, но потерпели неудачу.
Полукс вздохнул:
— Я буду стараться лучше.
— Могу я кое-что отметить?
— Разумеется.
— Ты стараешься слишком сильно. Позволь ему направлять тебя.
Полукс был таким же серьезным человеком, как его примарх, сдержанным и молчаливым. Но сейчас на его лице возникло испуганное выражение.
— Мне сложно отказаться от контроля. И моя культура, и тренировки выступают против эмоций. Они делают воина слабее.
— Это верно для нас обоих. Ты из камня, я из железа. Мы не можем похвастаться гибкостью, но в эту эпоху тьмы старым принципам больше нет места. Попробуем доверять своим инстинктам. С холодной логикой многого не добьешься, и нужно принять эту мысль, как бы она ни противоречила нашей натуре. Ты больше подвержен эмоциям, а потому верю, что в конце концов ты научишься контролировать Фарос гораздо лучше, чем я сейчас.
Полукс протянул руку, и Дантиох принял ее. Кузнец войны тихо охнул от неприятных ощущений, но помог другу подняться.
— Проклятье, с каждым днем ты становишься все поэтичнее.
— Ну это уж слишком! — Дантиох хотел засмеяться, но только выдохнул через маску: боль была слишком сильна. — Но может быть, может быть. — Он отступил. — В тебе есть задор, нам надо это использовать. Думай о том, как важна наша работа в борьбе с предателями.
Полукс нерешительно кивнул, направился к центру огромного зала и встал рядом с высоким деревянным креслом Дантиоха, где они обычно настраивали устройство. Там он и замер, как одинокая статуя в желтом одеянии, уставившись на дальнюю стену.