Фарс-мажор 2
Шрифт:
– Какие?
– Какие? – он был удивлен моему вопросу. – Все!
Вертолет президента приземлился на поле. Пятеро комбайнеров проворно забрались в свои машины и включили двигатели. Церемония встречи президента на рисовом поле началась.
– Очень хорошие комбайны, – сказал губернатор Краснодарского края Александр Ткачев президенту.
– Приличная кабина, – поддержал его президент.
– Хотите залезть? Можно поводить. Вдруг понравится, и вы это поле уберете! Где комбайнер? – нетерпеливо спросил губернатор.
– Вот я, – нехотя ответил
– Зовут как?
– Федор.
– Покажи, Федор, президенту свой комбайн.
– Да, очень приличная кабина, – решился президент и полез вслед за Федором.
Хмурый Федор сел между тем на свое место и даже не подвинулся. Президент остался стоять рядом. Он так и не попал в кабину. У Федора с этим было строго.
На открытие российской военной базы Кант в Бишкеке пригласили киргизскую общественность. В одном из ангаров стоял старенький самолет. Пожилой киргиз, подойдя к нему, рассказал товарищу:
– Видишь? МиГ-21!
– Почему так думаешь?
– А какой же еще?
– Согласен, – после некоторого раздумья заявил второй киргиз.
Господин Путин прослушал первое отделение концерта и прошел в Ореховый зал, где его ждали молодые милиционеры.
– Только не краснейте, – инструктировали их перед встречей с президентом, – когда будете задавать вопрос.
– А если не получится? – спросил один юный лейтенант и сильно покраснел.
– Надо, чтобы получилось.
Откуда-то сверху я слышал звонкий девичий голос:
– Знаешь магазин «Манго»? Ну вот! Напротив него – большое дерево. Я – на нем!
Я не слышал до сих пор, чтобы свидание назначали в таком укромном месте.
Василий Христенко, получивший орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени, возглавляет комитет ветеранов войны и военной службы Алтайского края. Этот крепкий пожилой человек уверенно подошел к микрофону и сказал:
– Вы все же обратили бы, Владимир Владимирович, внимание на нас, ветеранов войны и труда военных лет! Эти люди влачат жалкое существование, получая две с половиной тысячи рублей пенсии. Это вам, конечно, ни о чем не говорит… – замялся Василий Христенко и попробовал поправиться: – О многом…
Последним в этом зале Владимиру Путину дерзил Михаил Ходорковский.
В БКД девушка с ровным загаром (практически уверен, что по всему телу) рассказывала подружке, как она на своей маленькой синенькой Mercedes SLK опаздывала на субботник, прибавила газу и на Рублевке ее тут же остановил гаишник.
– Он мне говорит: «Ваше водительское удостоверение!» – смеялась девушка. – А я ему говорю: «Перестаньте со мной кокетничать!»
По мнению господина Швыдкого, когда 60 лет назад нанимали людей для работы и жизни в Калининграде, предпочтение отдавали рабочим и колхозникам, так как считали, что интеллигенция в Калининграде и так должна быть.
О людях этих, как и о самом Калининграде, никто особо не беспокоился – много лет существовала уверенность, что вот-вот город вернут немцам. Уж Никита Хрущев-то точно вернет.
– А люди-то, – спросил я господина Швыдкого, – не спрашивают московских чиновников, за что с ними так?
– Спрашивают, – вздохнул Михаил Швыдкой. – Но мы им объясняем, что Калининград – это русский город с европейской судьбой.
– Верят? – переспросил я. Господин Швыдкой снова вздохнул.
– А кто электровоз поведет – вы или президент? – спросили машиниста-испытателя Николая Широченко.
– Ну, как вам сказать… – застеснялся Николай. – Может, и он.
– Но он же пока не умеет, наверное. Будете учить президента? – уточнил я.
– Есть такая задача, – помявшись, сказал Николай Широченко. – А что такого? Зная, что он сообразительный человек, самолетом управлял… А тут… – и машинист махнул рукой на «Ермака».
– У мужчин, оказывается, много одинаковых шрамов, – сказал следователь Новокузнецкой прокуратуры. – На лицах, на животе, на ногах. Мужские шрамы очень похожи. А у женщины каждый неповторим. Интересное наблюдение, да?
– Англичанина, который был в шахте, опознали? – спросил я следователя Новокузнецкой прокуратуры.
– Да! – улыбнулся он. – Сразу.
– По одежде?
– Да по какой одежде, – поморщился он. – Одежды от них вообще почти никакой не осталось. Нет, у него была особая примета. Ее как особую примету и записали – «ровные белые зубы».
К нам вышла Ирина Павленко, фермер. Два года назад она еще работала ландшафтным дизайнером, а несколько лет назад училась и жила в Москве, родила дочку, дочь болела, им сказали, что надо уезжать из Москвы, потому что московский климат был вроде бы смертельно опасен для дочери. Так они оказались в Белгороде. Здесь они сдавали квартиру женщине с двумя детьми, 9 и 14 лет, и в какой-то момент мама этих детей просто ушла из дома. Ирина и Юрий не могли их содержать, но, как выяснилось, не могли и бросить.
– Своих детей, даже чужих, я не отдам, – сказала она мне вчера утром. Тогда, два года назад, они и взяли кредит на дом и ферму, купили несколько телок и бьются теперь с ними.
– Здесь их десять, – показывала Ирина Павленко коров за изгородью, – а остальных, буйных, держим вон там, на цепи.
И она показывала куда-то в поле.
– Как вас дети зовут? – спросил ее кто-то.
– Младшая – мама Ира и папа Юра, а старший, – она вздохнула, – дядя и тетя.
– А их мать? – спросил я. – Она так и исчезла? Может, что-то случилось с ней?
– Да нет, – сказала она, – появляется даже иногда здесь.
– И вы пускаете?
– Конечно, – удивилась она. – Это же их мать.
Когда вдруг натыкаешься в жизни на таких простых, ясных и сильных людей, берет оторопь.
Девочка лет восьми в ожидании Владимира Путина смотрела мультик, потом поставила боевик и тут услышала, что едут. Она выскочила в коридор, телевизор работал, и в результате господин Путин и сотрудники его службы безопасности услышали на входе металлический мужской голос: «Вы кто такие? Зачем пришли?»