Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики
Шрифт:
Все-таки осадок остался.
Когда все уже встали, господин Путин, тоже понимая, что пресс-конференция сложилась куда хуже, чем хотелось бы, в отчаянной попытке исправить положение громко сказал вдогонку встающим журналистам:
– Добавлю, что Россия на днях была единогласно принята в члены организации «Исламская конференция». Надеюсь, что и с этих позиций мы сможем внести позитивный вклад в решение иракской проблемы.
Усугубил.
– Александр Николаевич, – крикнул я губернатору Краснодарского края, – а как так
– Не посадил, а пригласил, – забеспокоился губернатор.
– А почему тогда вы сели рядом, а не на заднее сиденье – как, наверное, привыкли?
– А он так и сказал: «Садись рядом!» – с удовольствием вспомнил Александр Ткачев. – Ой, я, наверное, зря это все «Коммерсанту» рассказываю? Я ничего такого не ляпнул?
– Да, это уже случилось, Александр Николаевич, – не смог я скрыть от него страшную правду жизни.
– А я бы всех мужчин поздравила с днем 8 Марта! – обрадованно сказала великая военная летчица Надежда Попова, увидев большое количество телеоператоров, вносящих аппаратуру в зал.
– В кадр хочешь попасть с самого начала? – подозрительно спросила ее соседка.
Надежда Попова демонстративно отвернулась от телекамер. А снова повернулась к ним как бы между прочим.
В Дели +23. На территории правительственного дворца так же грязно, как и на улицах города. На лужайке, более или менее точной копии лужайки американского дома, где проходят брифинги для журналистов, вповалку лежат те же самые нищие, опустившиеся, потерявшие вкус к жизни люди, что и на тротуарах Дели. Впрочем, когда объявляют, что через несколько минут Владимир Путин и Манмохан Сингх, премьер-министр Индии, придут сюда, на свежий воздух подписывать межгосударственные и межправительственные соглашения, все эти люди поднимаются, отряхиваются, бредут поближе к микрофонам, и я вдруг понимаю, что это на самом деле местные журналисты. И я понимаю, что даже российские журналисты, не замечаемые в страсти к деловому стилю в одежде, выигрышно выглядят на этом фоне.
Журналистка бальзаковского возраста в матроске юнги назвала господина Путина «несравненным» и тут же получила то, что хотела: он признался, что она его смущает.
Напрасно говорят, что простота хуже воровства. По вопросу греческого журналиста я понял, что бывают случаи, когда простота лучше воровства.
Несколько женщин в черном наблюдали за встречей короля Саудовской Аравии и президента России с балкона аэропорта. Это были журналистки кремлевского пула. Церемония одевания их в хиджабы в одном из помещений аэропорта вызвала необыкновенное оживление у журналистов федеральных телеканалов. По-моему, церемония раздевания журналисток кремлевского пула не вызвала бы у них такого ажиотажа.
Когда мы уезжали из аэропорта Эр-Рияда, я обратил внимание на двух солдат саудовской армии. Они истово молились, стоя на коленях. Губы их шептали что-то страстное. Потом они встали и, поглядев в сторону курящих корреспонденток кремлевского пула в сбившихся с голов черных платках, взяли в руки автоматы и решительно пошли в их сторону.
Не знаю, почему они в конце концов раздумали.
Мне
– Могу сказать, что и с ним говорил по этому поводу, – не удержался член Конституционного суда Украины господин Пшеничный.
– С кем? – оторопел представитель президента Украины.
– С президентом! – обрадованно закончил господин Пшеничный. – Это я не для публики говорю.
Тут он поднял глаза на балкон, увидел направленные на него телекамеры и закончил:
– А для прессы.
Со стороны Исторического музея показалась зелено-красная процессия. Они и в самом деле бежали – вдоль кремлевской стены, мимо Мавзолея. В центре бежал поджарый человек, приветливо махавший нам рукой. Это был премьер-министр Португалии Жозе Сократеш. Его спутники – их было человек десять – никому не махали. Они бежали. По лицам их уже струился пот. Наслаждение от происходящего здесь получал только один человек.
Через минуту группа страдальцев скрылась за храмом Василия Блаженного.
– А вот если бы с Путиным кто-то так побежал, то, наверное, уже не вернулся бы, – португальский журналист претендовал на знание российских реалий.
Для любого журналиста общение с чиновником – самая тяжкая кара за самые тяжкие его грехи. И наоборот.
На выходе все журналисты еще раз договорились, что до утра понедельника – эмбарго (на публикацию интервью с Владимиром Путиным. – А. К.), и еще раз косо посмотрели на главного редактора журнала Spiegel господина Штефана.
На следующий день на сайте журнала Spiegel вышли расширенные анонсы этого интервью, которые были не чем иным, как развернутыми ответами господина Путина на животрепещущие вопросы современности и грубейшим нарушением конвенции. На это немедленно и с облегчением отреагировали коллеги из Corriere della Sera, которые в воскресенье решили дать полный вариант беседы. И только мужественная пресс-служба президента России держала эмбарго, как могла, до понедельника.
На лужайке корреспондент телекомпании «Russia Today» задавала вопрос, который требовал от Владимира Путина ответа, есть ли в России свобода слова и не нарушаются ли права человека, на всякий случай стоя перед президентами России и США на коленях.
На вопрос, какие фильмы Никиты Михалкова он смотрел, Рамзан Кадыров ответил, что любит исторические картины.
– Да у нас там такое кино каждый день! – опять засмеялся он.
– То есть жизнь богаче? – уточнил я.
– Еще как! – обрадовался он.
– И какой последний киносюжет в вашей жизни был? – переспросил я.
– Не скажу, – произнес он. – Очень богатый был сюжет. Слишком.
– А чего стесняться? Все же свои! – сказал кто-то.
– Свои? – расхохотался Рамзан Кадыров. – Журналист не может быть свой! Это был комплимент профессии.