Фарса
Шрифт:
— Что, душегубы, уже поделить мое добро успели? Напрасно.
Видеть меня они не могли, а вот я, благодаря своему ночному зрению, прекрасно видел, как перекосилось от страха лицо женщины, а мужик протянул руку куда-то под лавку, на которой спал.
— А ну не балуй! — Приказал я и пнул его по руке.
Хозяин охнул, а его жена тут же заверещала:
— Помоги-и-и-и-те! Убива-а-а-а-ают!
Я не любитель бить женщин, но тут пришлось. Уж очень мерзко она визжала. Да и гуманнее так будет. Оставлять в живых ни ее, ни ее муженька я не собирался. Не заслужили. Но и лишний раз мучить их
Злодейскую семейную пару я собирался повесить. Но не потому, что я такой злой, и люблю причинять людям лишние страдания (хотя, какие это люди?), а потому, что именно такое наказание в Хольтриге полагалось и за убийство, и за покушение на него. Я хотел сделать все по закону, чтобы в будущем, если вдруг станет известно кто тут побывал, ко мне не появилось лишних вопросов. Тем более, что и права у меня, как у аристократа, на подобные действия имелись.
В поисках веревки я добрался до сарая. И тут-то и стало понятно, почему хозяева не хотели заселять туда Ромчика. А еще, почему этот хутор показался мне таким странным. Жизнь в отрыве от цивилизации и в наше время — дело не самое легкое. Чего уж тут говорить про средневековый Риэл? Тут же всего два человека. Без детей. Без скотины. На что они живут? Чем они занимаются?
А занимались они производством наркотиков. Все стены сарая были увешаны пучками очень интересной травки, которая, после соответствующей обработки, превращалась в один из самых популярных наркотиков. Тут ее, судя по всему, сушили, а после переправляли в иное место, для дальнейшей переработки.
Эта находка меняла все. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы меня каким бы то ни было образом связали с наркотиками или наркоторговцами. И уж тем более, не хотелось, чтобы они начали охоту за мною.
Поэтому, вернувшись в дом, я тихонько удавил так и не пришедших в себя хозяев. После чего тщательно все обыскал, забрал все, что могло мне пригодиться в пути. И, дождавшись рассвета, подпалил как сам дом, так и сарай. Того, что огонь перекинется на лес, не боялся — до ближайших деревьев от частокола было приличное расстояние. Да и снега в этот раз навалило будь здоров.
Дальше ехать по этой же дороге не стал. Понимал, что людишки, которым я подпортил бизнес будут тщательно разбираться в случившемся. И, если узнают, что накануне ночью на хуторе ночевал какой-то молодец, то обязательно будут его искать. Уверен, что все силы для этого приложат. А разбираться еще и с наркоторговцами мне не хотелось совершенно. Поэтому, нам с Ромчиком, под заклинанием маскировки, пришлось возвращаться на Прибрежный тракт.
Этот маневр стоил мне двух лишних дней в пути. Но, я о нем ничуть не жалел. В первую очередь потому, что сделал этот мир чуть чище. Подобного человеческого мусора хватало и на Земле, но там я сделать ничего не мог. А тут у меня имелась возможность и ею пренебрегать было бы глупо. Нет, повальную войну наркокартелям Риэла объявлять я не собирался, магия была в приоритете. Но вот проредить изготовителей дряни, и постараться не допустить ее распространение в своей будущей вотчине — мне было вполне по силам.
Имелся и второй положительный
Да и близость к морю тоже давала о себе знать. По ту его сторону климат был более засушливый и жаркий. Благодаря чему не такое уж и крупное Манкарийское море круглый год оставалось достаточно теплым. И делилось этим теплом с прибрежными областями.
Море… К нему я выехал спустя почти две недели ежедневной, выматывающей скачки, и оно меня покорило. Я сначала даже не понял, что это за водная гладь показалась впереди. Подумал, что что-то перепутал и вновь выехал к Эйне. Но потом, взглянув на солнце, понял, что все это время двигался в правильном направлении. И тогда до меня дошло…
Я сидел на берегу и всматривался в медленно набегающие на берег стального, с зеленоватым отливом, цвета волны, вдыхал запах йода и водорослей, слушал шум прибоя. Именно тогда я осознал, что люблю море. И по-настоящему пожалел, что решил бороться за Фарские баронства, вместо того, чтобы основать свою академию тут, на теплых берегах Манкарийского моря. Это были два часа слабости, отдыха и расслабленного ничегонеделания. Максимум, который я мог себе позволить в нынешних обстоятельствах, впереди меня ждало еще около суток все такой же безумной скачки.
И эти сутки прошли без особых происшествий. Теплая погода позволяла мчаться вперед без оглядки на опасности вроде размытой дороги и скользких камней. Про опасность нападения вообще молчу. То ли тут, на юге, люди были добрее, то ли местный лендлорд хорошенько так проредил бандитов, и те не рисковали показываться из своих нор. Но за все время пути до переправы через Эйну, мне не встретилось ни одного «лесного брата». Лишь крестьяне, да пара дворян с отрядами и все.
Добравшись до парома, я понял, что зря не переправился выше по течению. Проще было бы пересечь водную преграду у Эйналы, или ехать дальше по старому тракту вдоль реки вместо того, чтобы сворачивать на новый тракт, и уезжать настолько восточнее. А все потому, что послушался торгашей в трактире, которые ругали старый тракт. Не таким уж он и плохим оказался, как потом выяснилось, особенно для одинокого всадника.
А вот местная переправа была так себе. Намного хуже столичной. Прямо вот совсем. Паром был старым, рассохшимся и, в отличие от Эйнальского, приводился в движение строго мускульной силой. Гребцы так пыхтели и тужились, что мне казалось, что кого-то из них вот-вот разобьет сердечный приступ. И нас, потерявших управление, унесет далеко в море. Ох, как же мне хотелось познакомиться с тем умником, что решил наладить переправу аккурат посреди самой широкой части реки, в ее дельте. Познакомиться и выбить из него всю дурь, чтобы он никогда больше так не делал.