Фартовые бабочки
Шрифт:
— Чего это он, в рабочее время кроликами занимается?
— Семья, Игнатьич, у Кухнина большая. Четырех пацанов настрогал, один другого меньше. Жена, понятно, с таким выводком, сидит дома. Зарплата участкового — сам знаешь. Вот Анатолий и завел штук двадцать кроликов. А кролы жрут круглые сутки. Вообще-то по службе Кухнин не на последнем месте. Многие из наших участковых вообще в фермеров превратились. Коров, поросят, кур завели, — Слава огорченно махнул рукой. — Эх, Игнатьич, даже говорить неохота. Пойду знакомиться с Настей, авось что-нибудь
Перейдя асфальтированную улицу, Голубев прошел по утоптанной гравийной дорожке через узкую калиточку и поднялся на невысокое чистое крыльцо. Дверь дома была на крючке. Пришлось настойчиво стучать, прежде чем за дверью раздался настороженный девичий голос:
— Кто там?..
— Почтальон Печкин, — шутливо ответил Голубев.
— Без шуток, кто?..
— Уголовный розыск.
— Чо случилось?
— Распространять государственную тайну через дверь нам запрещено.
— Серьезно спрашиваю…
— А я серьезно отвечаю. Открывайте, Настенька, честное слово, не обижу.
После продолжительной паузы щелкнул крючок. Дверь приоткрылась. У порога стояла пухленькая смуглянка, как показалось Славе, с испуганными черными глазами и феноменально могучим для ее небольшого роста бюстом. В белой с отложным воротом мужской сорочке, доходившей почти до колен, плотно обтянутых фиолетовыми лосинами, она походила на рано повзрослевшую школьницу.
— Если не ошибаюсь, Настя Веснина?.. — спросил Слава.
— Ну. А чо такое?..
— Душевный разговор есть. Войти можно?
— Входите, если надо, — вроде с неохотой ответила Настя и, прихрамывая на правую ногу с забинтованным большим пальцем, провела Славу в комнату-кухню.
Первое, что бросилось Славе в глаза, был прикнопленный к стене большущий цветной лист календаря с обнаженной японкой, мягко говоря, в не совсем приличной позе. В простенке между окон с горшочками цветущей герани — такого же размера рекламный плакат АвтоВАЗа, изображающий утомленную бездельем блондинку, вальяжно прислонившуюся к роскошной «Ладе». Все остальное в комнате было привычным. Кирпичная печь-плита, обеденный стол, старый буфет с посудой, небольшой диванчик с лежавшей на нем книгой «Анжелика и король» в яркой целофанированной обложке.
Голубев без приглашения уселся на стул:
— Как живется, Настенька?
— Плохо, — Веснина дернула ногой с забинтованным пальцем. — Вчера по-дурацки вот раскровянила.
— Не печалься, детка, до свадьбы заживет.
— Я особо и не печалюсь, — с натянутой усмешкой ответила Настя. — Лежу на диванчике да «Анжелику» почитываю.
— Во где житуха была, да?! — с наигранной завистью воскликнул Слава, хотя сам не читал про Анжелику ни единой строчки.
— А чо бы им не жить… Бездельничали, наряды меняли да сексом занимались. Не то, что мы, придурки, кувыркаемся.
— Насчет секса, Настенька, у нас теперь тоже есть не дураки. И картинок на эту тему хватает, — Голубев глянул на календарь. — Вон как японочка соблазнительно подставляется…
Веснина
— Вы насчет этого пришли со мной договариваться?
— Нет, лапушка, не на этот счет я пришел, — Слава посерьезнел. — В обеденный перерыв в «Марианне» сейф зачистили и Майю Шелковникову на тот свет отправили.
— С ума сошли?! — ужаснулась Веснина и уставилась на Голубева широко раскрытыми испуганными глазами под тонкими дужками выщипанных бровей.
— Лично у меня с головой все в порядке, а у налетчиков, видимо, не все дома.
— Ну, а зачем мне это сказали? Я в магазине не обедала, ничего не видела. Чо я вам, свидетельница, что ли?..
— Может, раньше что-то подозрительное видели…
— Абсолютно ничего. И вообще… торговля и сейф — не мое дело. Я только товары из подсобки к прилавку подношу да в магазине прибираю.
— Ключ от сейфа между делом не прибрали? — быстро спросил Слава.
Испуг на лице Весниной сменился возмущением:
— Вы что, идиоткой меня считаете?!
Голубев улыбнулся:
— Нет, Настенька, не считаю, но я могу и ошибаться.
Веснина не уловила иронии:
— Ничо себе ошибочка! Так, чего доброго, заодно с грабителями вы и меня под уголовную статью подведете…
Почти полчаса пришлось Славе крутиться вокруг да около, пока Настя пришла в себя и нехотя разговорилась. Собственно, конкретного в этом разговоре почти ничего не было. Веснина, по ее словам, любопытством не страдает и в чужие дела никогда нос не сует. Подозрительные типы, по мнению Насти, ни разу в «Марианну» не заглядывали, а если когда и приезжали «деловые мужики», так Жанна сразу уводила их к себе на второй этаж в квартиру, и о чем они там «калякали» даже продавщицы не знали, не говоря уже о подсобнице. Внешности «деловых мужиков» Настя не запомнила.
— Настенька, лапушка, ну хоть одного вспомните, — умоляющим тоном попросил Голубев.
Веснина поджала пухлые губки:
— Ну, честное-благородное, не помню. Так себе, замухрышки, а не мужики. Я таких не люблю, поэтому даже не разглядывала их.
— А каких ты любишь?
— Высоких, здоровых, чтоб на руках меня могли носить.
— Как Паша Таловский?
Веснина вроде бы насторожилась, но тут же скривила губы в усмешке:
— Пашу мне и даром не надо.
— Почему?
— У него одна забота: кого бы подмять под себя. Бычара колхозный, а не мужик.
— Зато силы — на сто пудов.
— Это правда. Если б рэкетиры при Паше сунулись в магазин, Таловский вышвырнул бы их, как слепых котят.
— Было такое, когда вышвыривал?
— Не было. «Крутые» от одного Пашиного взгляда выметаются из магазина.
— Серьезно?
— Куда уж серьезней. На прошлой неделе какой-то широкоплечий красавчик с усиками попросил меня Жанну пригласить. Она из подсобки втихаря глянула на него и шепотком Паше: «Угони». Паша танком вырулил в торговый зал — красавчика и след простыл.