Фартовые
Шрифт:
Едва успела платок снять — комиссия из горисполкома. Квартиру осмотреть. Хорошо, что Оглобля трезвой была.
Дом признали аварийным. И предупредили: вероятно, вскоре Тоське придется переселяться в новую квартиру около парка. Оглобля ушам не поверила. Взахлеб рассказала о том Ольге. Девчонка молчала. Сколько жалоб написала она, пока добилась этого…
Баба не просто прописала у себя девчонку, а и не брала с нее ни копейки. Видела, чувствовала, как трудно приходилось ей в жизни, как нелегко давался каждый вздох.
Оля
А Ольга, что ни день, удивляла. То цветов букет принесет, и особым чаем балует. Приучила чай с вареньем да пряниками пить. Смешно. Поначалу даже деньги жаль было давать на такое. Но потом втянулась, привыкла.
А тут, как-то под вечер, пришли из исполкома, пригласили за ордером на квартиру.
Тоська от неожиданности расстроилась. Новоселье отметить по на что будет. Решила Дядю навестить. Надела кофту. Сунула руку в карман. А там — лотерейка. Вспомнилось. И выскочило черное слово в адрес продавца. Ольга удивленно глаза от книги подняла. Тоська и созналась ей во всем. Девчонка долго смеялась, слушая бабу. А когда та хотела порвать лотерейку, Ольга остановила, предложив:
— Проверить ее надо.
— Не умею. Сделай сама. Я другой азарт уважаю, — вовремя остановилась Оглобля.
Утром, когда девчонка пошла на работу, баба еще спала. В исполком она решила наведаться после того, как навестит Дядю. А к нему раньше десяти сявка не пустит.
Оглобля уговаривала себя уснуть на часок. Но сон пропал. И только успела одеться, Олька примчалась. Трясет измятой лотерейкой, Тоську поздравляет:
— Машину выиграли вы! «Москвича»! Вот бы продавец узнала! Со злости умерла б! — смеялась во весь голос.
— А на хрен мне машина? Что я с ней делать буду? — изумилась баба, не понимая, — чему ж тут радоваться?
— Ну, не хотите машину, возьмите ее стоимость деньгами.
— Это понт! Если так можно, надо скорей деньги забрать. Вот только что за нее возьму?
Когда Ольга сказала, сколько стоит выигрыш, баба онемело плюхнулась на койку. Долго молчала, уставившись в потолок.
Не верилось… Тоська туго соображала, что услышанное — не привиделось, не надумано.
В сберкассе, где она, оттеснив всех, спросила, когда может получить деньги за выигранный «Москвич», к ней поспешили трое мужчин. Попросили продать лотерейный билет.
Оглобля обрадовалась. А когда получила деньги, Оля первая посоветовала положить их на сберкнижку. Так и сделала.
«Значит, не нужен пахан, не надо канючить. Вон как судьба за все воздала, — подумала Тоська, с тоской вспоминая прошлое. Ведь вот и она
Ее не любили, она не любила. Никого не впустила в сердце, никем не увлекалась, ни о ком не вспоминала, не плакала.
Да ведь и ее никто не пожалел. Каждый брал свое, платя положняк, тут же забывал. Может, потом и вспоминали, об этом она не знала.
А вскоре Тоська с Олей переехали в новую квартиру.
Баба долго разглядывала ванну и санузел, гладила белый кафель. Как ребенок, открывала для себя преимущества новой жизни.
Вот она… Чистая, сверкающая кухня с газовой плитой. Здесь не надо топить печь. Не надо носить воду. Как хорошо, что хоть теперь, пусть под старость, под занавес, но будет жить как человек…
Одинокая колода. Из дерьма в замок попала. Хотя теперь— какая разница? Могла бы и в каморке век свой доконать. Но ведь повезло! «Без фартовых, без понту, никто навар не требовал, а вот надо же, из клевой бабы в путнюю старуху переделалась», — думала Тоська. И вышла на балкон.
Сверху ей виден парк. Он — как на ладони. Как здесь здорово!
«Но кто это там внизу гонится за мужиком? Что-то очень знакомое, — вглядывалась Тоська в фигуру догоняющего и узнала Кабана. Тог шныря Дрозда за шиворот схватил. Тряхнул резко, так что голова Дрозда мотнулась из стороны в сторону.
— Не сыщешь ее, пришью, падла, — пообещал Кабан.
Оглоблю от услышанного бросило в дрожь. Почему-то показалось, что фартовый хочет найти именно ее. Но для чего? Этого баба не могла понять.
Тоська знала: от фартовых, как от насморка, никуда не спрячешься и не уйдешь. Они все равно найдут, разыщут, заявятся, предъявят свой счет.
«Но ведь я нигде не облажалась, никого не засветила, не настучала. Слиняла по возрасту, по воле фортуны…» — бормотала Оглобля.
Ее трясло в липком ознобе. Она понимала: если ее ищет Кабан— добра не жди.
«Может, кто-то, спасая шкуру, натемнил на меня? Перевалил свою подлянку на мой калган?» — баба быстро погасила свет в комнате, прикинулась спящей.
У Ольги есть ключ, она сама откроет дверь. Но у пахана имеется отмычка. Что ему дверь, если он любой сейф отомкнет?
Вопрос лишь в том, сколько у нее времени в запасе, пока фартовые найдут ее. Да и что она может выиграть у времени? От силы два-три дня, не больше. Но что делать? Оглобле так не хочется уходить из жизни теперь, когда она наладилась. Когда у нее есть все, что нужно иметь человеку. Ее тело и сегодня радуется мягкой постели. Ее замороженное сердце оттаивает в новой квартире. Вклад на сберкнижке разбудил гордость, которая спала много лет. Уверенность едва стала пускать ростки и ее опять хочет погубить прихоть «малины».